Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

— Даже и не думайте! — сказала Ганета. — В моем доме вас вечер застал, в моем доме и заночуете. Никуда я вас не пущу. Места много — для всех хватит!

— В «Москвиче», — сказал Коста, — сиденья раскладываются и получается кровать. Ты спала когда-нибудь в машине? Очень даже приятно!

В его словах была двусмысленность, уловить которую могла только молодая женщина. Ганета напустила на себя строгий вид и пошла стелить постель.

Когда она немного погодя повела их в дом, бай Георгий замешкался, снимая в сенях ботинки, а Коста взял ее за руку выше локтя и понял, что она не будет вырываться.

— Вот тут ляжете, — сказала она неестественно громким голосом. — Только бы тесно не было…

— А ты где спишь? — спросил ее Коста.

Она молча показала ему на второй этаж.

— Я к тебе загляну, — шепнул он. — Как только старик заснет. Я не привык ложиться в такую рань!

«Господи! — подумала она. — Те же повадки, что у того, в нейлоновой рубашке. Неужто я всем мужикам кажусь такой потаскухой?»

Она хотела показать ему, что обижена его самоуверенным тоном, но не успела, потому что старик наконец скинул ботинки и был уже у двери.

— Красота! Красота! — произнес он, оглядывая комнату, застланную новыми половиками, увешанную ковриками и яркими обложками журнала «Женщина сегодня».

От желтых оконных рам шел слабый запах олифы.

Гана пожелала им покойной ночи и ушла.

Окно было открыто, и они слышали, как затихали ее шаги во дворе. Слышали, как она о чем-то разговаривала со свекровью, как подошла к воротам и щелкнула ключом, как потом принялась на крыльце мыть ноги сонно хныкающему сыну.

— Проворная баба! — сказал бай Георгий. — Одна со всем хозяйством управляется.

— У-гу! — пробормотал Коста, делая вид, что засыпает.

— А как ты думаешь, эта крашеная, не устроит она нам какой пакости?.. Раз у нее муж в…

— Хватит тебе, спи! — сказал Коста. — Не забивай себе голову ерундой…

Старик замолчал, в голове у него прояснилось, и вскоре сосед услыхал его храп. Чтобы увериться, что он спит, Коста привалился к нему спиной, храп стал прерывистей, потом снова перешел в равномерный. И так будет продолжаться до утра.

Теперь Коста мог встать и спокойно надеть свои брюки из плащевой ткани. Чтобы не потревожить старуху, спавшую по соседству, он решил не открывать двери, отодвинул занавеску и перемахнул через окно. Наружная лестница вела в комнату Ганеты. Он зашагал вверх, стараясь ступать как можно тише. Ее окно тоже было открыто. Он заглянул, но внутри было темно, и ему пришлось позвать ее. Послышался звон матрацной пружины, и бледное пятно ночной рубашки обрисовалось в рамке окна.

— Напарник мой заснул, — сказал Коста.

— Ну и что?

— Ладно уж, не притворяйся!

— Чего тебе?

— Пошли, покатаю на «Москвиче»… Я тебя внизу подожду.

— Жди-дожидайся!

Он покрутил головой, прикидываясь рассерженным, и пошел к машине, не закрыв за собой ворот. Сел в машину и стал ждать, уверенный в том, что она придет. Но прошло несколько долгих минут, а ее все не было. «А что, если она и вправду меня разыгрывает? — подумал он. — От этих деревенских всего ждать можно». Он уже было собрался идти спать, как заметил ее силуэт в воротах.

Его подмывало обругать ее, но он сдержался, подождал, пока она сядет рядом с ним, осторожно захлопнул дверцу и повернул ключ зажигания. Разбуженный мотор загудел, и машина тронулась с незажженными фарами.

Вскоре они уже были за селом, фары вспыхнули, хотя все было отчетливо видно в ночи, освещенной тонким серпом зеленоватой луны.

Одной рукой он держался за руль, другой прижимал к себе теплое тело женщины. Ему было приятно, хотя и смешил привычный для него вопрос: «А куда мы едем?» Не все ли равно куда? Достаточно того, что он появился у ее окна, тихонько окликнул, и вот они уже едут. Может, своим вопросом она пыталась заглушить то, что еще сопротивлялось в ней?

«Только бы без сцен!» — подумал Коста, а вслух сказал:

— Ты прямо как маленькая!

— Зато ты большой! — ответила Ганета. — Не воображай, что…

«Начинается», — сказал он себе. Сейчас пойдут слезы, появится мокрый блеск на щеках… И… придется что-то говорить, чтобы осушить этот блеск, а разговоры были ему ни к чему, он предпочитал предоставить слово рукам…

Справа от дороги раскинулся луг с темными стогами свежескошенного сена, и машина словно сама свернула туда. Накренившись, переехала через неглубокий кювет, один из стогов качнулся и пододвинулся к ней. Позади него мотор заглох…