Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

— Все они размазни. Я видел тут шведов, они ездят сюда уже два-три года. Какие-то мягкотелые, так и кажется, что они растают под нашим солнцем. Даже в воде не тонут.

— Но в тех странах большинство мужчин — рыбаки, — сказала девушка.

— Те, что приезжают к нам, не похожи на рыбаков. Барышни в штанах, пижоны.

Его волосы были светлыми, соломенно-русыми. А кудрявые волоски над майкой сияли темным блеском старого золота. Она сразу уловила эту разницу. Потом отвела взгляд к зеленому морю и сказала:

— Я буду учиться играть на скрипке в консерватории.

— Вот как?

Неизвестно почему, он удивился. Эти слова были совсем не к месту здесь, на террасе, над светло-зеленым морем, у балюстрады, на которой останется след ее руки, и этот след не смогут стереть никакие дожди, никакие ветры, никакая жара, от которой все вокруг словно таяло и дрожащими волнами текло к морю.

— Что тут удивительного? — посмотрела на него девушка.

— Ничего, — улыбнулся он и почувствовал себя почему-то стесненно. — Просто у меня это в голове как-то не укладывается. А это вполне понятно… С такими длинными пальцами, конечно… Я просто задумался. — Помолчав, он добавил: — А я стану рыбаком.

Ей показалось, что его голос прозвучал как-то уныло, бесплотно. Она осторожно освободила свою руку и положила поверх его руки.

— Ты ведь и сейчас рыбак?

— И сейчас, но хочу изучать ихтиологию.

— Ихтиологию?

— Да, — его рука кротко лежала под ее ладонью. Неожиданно уныние прошло. — Это удивительная наука. О рыбах, о море, обо всем, что в нем есть. Ты ведь еще не видела моря.

— Как не видела? Я же в нем купаюсь!

— Это не то, — усмехнулся юноша. — Море там, за горизонтом, где синяя вода, и не видишь ничего, кроме этой синей воды. Туда и рыбачьи баркасы заходят редко. Я видел его с военного катера, там, далеко… А здесь — игрушки.

Он помолчал с задумчивым видом и неожиданно спросил:

— Что же будет со скрипкой?

Они не заметили официанта, который, улыбаясь, стоял возле их столика. Они увидели рюмку, прозрачную и запотевшую, и тарелочку с тонко нарезанными помидорами.

Нико поднял голову.

— Что это такое?

Официант улыбался молча и доверительно, глядя на блестящий поднос, на который стекали капли воды. Затем, едва заметно кивнув в сторону двух мужчин, сказал:

— Они вон посылают.

Нико проследил за его взглядом. Двое мужчин улыбнулись и, подняв бокалы, вежливо кивнули головой. Кто рюмка стояла на столе. Он тоже им кивнул. Ему показалось, что он их где-то уже видел. Где он их видел?

— Я их не знаю, — сказал он, повернувшись к девушке, и пожал плечами.

Девушка сидела лицом к незнакомцам. Она смотрела на них пристально и беспокойно. Официант стоял возле их столика и улыбался. Нико еще не сказал ему, что делать. Поступок этих мужчин был необычным, хоть и не таким уж редким. Нико должен был что-то сказать.

— Отнеси все это на их стол, — сказал он официанту. — Я провожу Эмилию и приду к ним.

— Прошу тебя, не связывайся с этими людьми, — сказала девушка, стиснув ему руку.

Она не сводила с них глаз все время, пока они разговаривали с кельнером, передававшим ответ Нико. Мужчины улыбнулись и кивком поблагодарили его.

— Почему? — рассмеялся Нико.

— Они мне не нравятся.

— Не нравятся? Люди как люди. Видно, хотят попросить о какой-нибудь мелкой услуге.

— Для этого имеется бюро по найму квартир, — сказала девушка.

— Тут, видно, дело не в квартире. Мало ли что может понадобиться человеку, когда он в чужих краях.

— И все-таки они мне не нравятся.

— Я поговорю с ними и приду. Так и скажи матери. Тебе уже хочется спать? — спросил Нико, пожимая ее руку.

— Ладно, только не задерживайся.

Они медленно прошли по раскаленной террасе. Девушка больше не смотрела на столик незнакомцев. Она держала руку Нико, пока тот на ходу переговаривался с сидевшими за столиками друзьями, и крепко сжимала его загрубевшую ладонь, словно боялась, что если выпустит ее, то никогда больше не ощутит ее неповторимой нежности.

Нико проводил ее до выхода из ресторана.

— Я скоро приду, — сказал он, — А ты поспи. Вечером мы идем на танцы.

Девушка осторожно отпустила его руку и пошла по улице. Нико смотрел ей вслед, пока она не растаяла в изнуряющей белизне мостовой между старыми деревянными домами. По прямой улочке сползала лава тающего неба, плотная и дрожащая, и фигура девушки все больше и больше теряла очертания, пока не исчезла совсем.

Нико повернулся и пошел к террасе.