— Вот сюда… пожалуйста… — сказал ты, вводя ее в свой кабинет, куда она раньше никогда не заходила.
Ты предложил ей свое единственное кресло, а она обернулась и так на тебя посмотрела, что ты тут же забыл все заранее приготовленные реплики, которые должны были подвести тебя к нужной теме, и неожиданно для самого себя обнял ее, и Мила тоже тебя обняла, так порывисто и бурно, что выронила сумку.
— Милый… Милый мой мальчик.
Ты стал ее милым мальчиком, хотя тебе явно перевалило за сорок, и она стала приезжать к тебе каждую субботу вечером и уходить на следующее утро, по возможности до того, как просыпались дети. Но это было очень невоспитанно — выставлять женщину из дому с утра пораньше, и ты постепенно постарался внушить детям, что тетя Мила будет раз в неделю приезжать в гости и что в этом нет ничего особенного. Тетя Мила тоже делала все, что могла, водила девочек по воскресеньям в кондитерскую и в кино, и младшая быстро к ней привязалась, но Катя продолжала держаться замкнуто, почти враждебно.
В свое время ты относился еще более враждебно к дяде Борису. Стало быть, теперь сердиться нечего — поделом тебе. Разница только в том, что твоя мать искренне любила дядю Бориса, а ты не совсем уверен, что так уж любишь тетю Милу.
Разумеется, ты ее любишь. Она для тебя необходимая отдушина в твоем одиночестве и окружающем тебя холоде. Но когда эту отдушину предоставляют тебе надолго, она начинает утомлять и раздражать тебя.
Если кто-то любит тебя больше, чем ты его, это тоже не слишком приятно. Особенно если этот «кто-то» похож на Милу. Она до того любвеобильна, что невозможно бывает выдержать. Водопад поцелуев, который ничем не остановить. И склонность к беспорядку, которая превращает твой рабочий кабинет в маленький кошмар — чулки и белье на письменном столе, выпачканные губной помадой окурки на чернильнице, раскиданные книги и этот плотский запах сиреневых духов и женского тела, который долго держится в комнате и после Милиного отъезда.
Она работает учительницей в провинции и каждую неделю едет поездом три часа в один конец и три часа в другой ради удовольствия тебя видеть. У нее нет других привязанностей, а к тебе, как она говорит, она относилась по-особому еще задолго до того вечера после театра. Ты для нее светило мудрости, и она любит тебя так, как, может быть, тебя любила только Сашка. Но это утомляет. Особенно если подумать о том, что, хотя Мила никогда не говорит о браке, брак неизбежен, со всеми вытекающими из него последствиями — беспорядком, перенесенным из кабинета на всю квартиру, постоянными гостьями, с которыми Мила будет удовлетворять свою страсть к пустой болтовне, надоедливыми ласками и заботами о том, чтобы ты не простудился и не переутомился, и все это двести раз на дню будет перемежаться «моим милым» и «моим милым мальчиком». Ужасно.
Тебе всегда казалось, что Мила немного похожа на Рину. В этом, может быть, есть что-то верное, но это сходство между пародией и оригиналом. У Катерины и в манерах, и во всем ее физическом облике была мера, которая здесь нарушена. У Милы все в изобилии, всего слишком много. Однако женщин не заказывают по каталогу. Мила такова, какова она есть, а тебе слишком много лет, чтобы искать другую подругу, даже если допустить, что ты мог бы освободиться от Милы, а это само по себе немыслимо.
Ты, разумеется, иногда говоришь ей, скажем, чтобы она не гасила окурки в чернильнице. Тогда она отвечает «прости меня, милый», искренне огорченная тем, что рассердила тебя. Что не мешает ей через полчаса повторить тот же номер.
Она начинает привыкать к твоим замечаниям по разным поводам. И ты должен привыкнуть к ее безалаберности. Иначе нельзя будет жить. Только Катя едва ли привыкнет. Мила действительно держится с Катей очень ласково, даже слишком ласково, но Катя воспринимает Милину любезность как подхалимство, как попытку ее подкупить. И она еще больше замыкается в себе. В сущности она совсем не строптива и не замкнута. Просто она привязана к матери. Она думает, что только она осталась верна умершей, а что папа и Анче оказались нестойкими и капитулировали перед любезностями этой чужой тетки, которая в своих интересах пытается занять место мамы.
В этом все дело. Вопрос о Миле — это вопрос о Кате. С Катей так или иначе придется поговорить. После чего Катя скажет «хорошо, папа». Но ничего хорошего не получится, она совсем замкнется в себе и постепенно действительно станет «строптивой». Деформируется характер. И виноват будешь ты.
Читать дальше