Станислав Стратиев - Время собирать виноград

Неожиданным был поворот и возможные последствия…

— Я не… не знал… — И мне показалось, что он заморгал, ослепленный блеском двустволки, как бывало когда-то на «охоте». — Я не мог знать…

В птичьем облике капитана Стоева проглянуло что-то хищное, но тут же улетучилось, смазанное внутренней неуверенностью, на лбу проступило несколько капель пота.

— Не расстраивайтесь, дорогой господин управляющий, — бросил капитан и с показной легкостью перешел прямо-таки на лирический тон. — Не вы причина моего отказа от обыска…

— Не я, да? — Папа вздохнул и, уловив новое настроение Стоева, спросил с надеждой: — А кто?

— Мне трудно объяснить вам, это не столь элементарно. — Капитан Стоев, наверно, был влюблен в это слово и повторял его с наслаждением. — Видите ли, человек мечтал о красоте, об уюте и покое, но разные сложные обстоятельства толкнули его на другой путь. И человек этот хочет в конце концов…

Самолюбование настолько овладело капитаном, что он картинно подошел к пианино и ударил наугад по нескольким клавишам. Мама, подчинившись его порыву, подобрала какую-то мелодию и заиграла едва слышно — и на этот раз в ее музыке была нежность, раздумье, доброта.

— …умереть среди красоты и уюта в покое величественного заката! Тем более что ему не остается ничего иного… — патетически закончил капитан и, может быть слегка устыдившись своего пафоса, добавил с насмешкой: — …как умереть под охраной своих «верных» солдат!

После пережитого испуга отец обрадовался подобным «откровениям», он протянул капитану руку и даже, очевидно, хотел обнять его, но капитан отпрянул с холодной усмешкой, оставив дистанцию между собой и отцом:

— Давайте повеселимся, дорогой господин управляющий! Позовите кого-нибудь из своих людей и побольше женщин — выпьем, споем…

Вскоре Мичка вернулась и сказала, что «людям не до выпивонов» и они идти отказываются. Только рыжий Кольо смущенно топтался у дверей.

— Вот вам пример, господин управляющий, как самые добрые намерения рушатся, потому что нас не понимают! Привыкли только приказы выполнять, толпа предателей!

Он вперился в рыжего Кольо и заорал:

— А ты чего здесь околачиваешься? Ты что, не солидарен со своим классом, а?

— Вы звали, — тихо ответил рыжий конюх, — я и пришел…

— Подчинился, да? Нужен ты очень! Ну да ладно, оставайся, раз пришел.

Откуда-то извлекли и Савичку — он стеснялся, с робкой деликатностью тыркался среди присутствующих и пытался найти место, где нужна была бы его помощь и сочувствие. Настроившись на кутеж, взвинтив себя до крайности, капитан Стоев хлопнул его по плечу так, что бедный маленький человечек осел.

— Ладно, господин Савичка, я знаю, что вы больны, и разрешаю вам уйти.

— Господин управляющий, — Савичка не признавал никого, кроме моего отца, — если вам неспокойно и душа у вас не на месте, я могу вам спеть…

В розовом рассветном тумане, полосами ползущем с востока — оттуда, где шла битва, — Савичка сидел на пороге своей комнаты, неудобно поджав под себя одну ногу, а вторую вытянув вперед; тело его было напряжено, как тетива лука, и близкие выстрелы отдавались в каждой его клеточке. Он видел, как какой-то человек перепрыгнул через ограду, достиг поляны и скрылся среди деревьев. Савичка даже слегка приподнялся, когда тот исчез за стволом, он ждал, когда человек появится снова, чтобы разглядеть его как следует, — Савичка ждал безучастно, не собираясь ни помешать, ни помочь ему. Наконец пришелец ткнулся носом в колени маленькому человечку и поднял глаза — в кармане он сжимал пистолет, кровь на локтях и коленях запеклась, видно было, он собирает силы для последней схватки.

— Кончено? — без всякого интереса и любопытства спросил Савичка, спросил, как спрашивают, который час или какая погода, и в сердце человека заполз холод, он выхватил пистолет и направил его в грудь Савичке, но тот повторил все так же с леденящей пустотой: — Кончено?

Человек подчинился этому голосу и пробормотал:

— Кончено…

Только тогда Савичка зашевелился, выпростал неудобно подвернутую под себя ногу, расправил плечи, потянулся, зевнул — и все это он проделал с тем же рассеянным выражением лица, ощущая почти блаженство, погруженный в себя, будто никого вокруг не было.

— Ты спрячешь меня? — У человека зуб на зуб не попадал. — Ты должен меня спрятать! — Пистолет дрожал в его руке, и он никак не мог направить его прямо в грудь Савичке.

— Убери его, — равнодушно промолвил Савичка. — Ты мешаешь мне думать.