Эрик Нойч - Мир на Востоке

Позже, когда их идея стала постепенно претворяться в жизнь, Бухнер и Хёльсфарт, подтрунивая друг над другом, говорили: та свинья, что мы покупали, не подложила нам свинью.

Они встретились на вокзале случайно: Ульрика взяла недавно введенный ежемесячный «день для ведения хозяйства» и уже с самого раннего утра решила отправиться в Магдебург, чтобы пройтись по магазинам. Ей хотелось заглянуть в только что открывшийся магазин женской одежды. А Халька возвращалась из Граубрюккена после ночной смены. Она была бледная и усталая, но, может, это только казалось из-за зеленой блузки. На ней была широкая юбка, под которую, по последней моде, она надела еще и нижнюю. Ульрика удивилась, как модные вещи преобразили Хальку, и подумала, смогла бы она явиться в школу на занятия в таком виде или нет.

— Привет, — поздоровалась Ульрика, — давно не виделись.

— Разве? А на пасху…

— Ну, когда это было. Раньше чаще встречались.

— Ты ведь знаешь, я на мастера сдаю.

И тут Хальку прорвало. Она всегда с трудом скрывала свои чувства, она была из тех, у кого что на уме, то и на языке. Эрих… Сколько раз она пыталась объясниться с ним, наладить отношения. Но он с каждым днем становится все упрямее. Теперь во что бы то ни стало хочет ребенка. А она нет. Он хочет ее заставить, и она знает почему. Чтобы помешать ей продвигаться дальше, повышать квалификацию. Ему бы только привязать ее к Айзенштадту, к дому, в Золушку превратить. А теперь ему еще взбрело в голову свинью откармливать, будь она проклята. Каждую свободную минуту садится на мотоцикл и мчится в Лерхеншлаг, ведь он ее в хлеву у твоей свекрови держит… Надеялся, наверное, что Халька будет ее откармливать. Но она даже пальцем не пошевелит. Совсем рехнулся. Торчит на комбинате с утра до ночи, какой-то каскад разрабатывает. А она тем временем должна заботиться о его младшем брате, кормить, обихаживать. Но Бернд хоть помогает ей, особенно по математике и по химии. Когда он школу кончит и в военное училище уйдет, ей совсем будет одиноко. Наверное, они с Эрихом слишком рано поженились. Ребенка хочет, а самого даже по воскресеньям в постель не затащишь. Устал, измучен. Вместо того чтобы вечно с какой-то ерундой возиться, сел бы сам за парту, получился хоть немного, может, тогда бы тоже понял кое-что… А то — свинья! Ты только представь себе! А недавно вернулся от какого-то своего приятеля, который в деревне живет, и размечтался, как бы свой садик завести. Да он только и может, что вкалывать. Думаешь, он заметил, что на мне за юбка? Он что у меня под юбкой, и то забыл…

Ульрику очень расстроил этот разговор. Она и не подозревала, что у Хёльсфартов так неблагополучно в семье.

У Хальки в глазах уже стояли слезы, и Ульрика не без облегчения услышала, как объявили посадку на поезд до Магдебурга. Они попрощались, пообещав друг другу непременно в самом скором времени встретиться и все спокойно обсудить. Только какой в этом смысл, подумала Ульрика: семейную жизнь могут наладить только те двое, что ведут ее.

Домой Ульрика вернулась под вечер. Она не удержалась и тоже купила себе пышную нижнюю юбку, к ней малиновую юбку колоколом и белую прозрачную блузку с кружевами. Ахим попросил ее сразу же примерить обновы.

— Да что я, манекенщица, что ли, — отнекивалась Ульрика, хотя ей было приятно.

Ахиму нравилось, когда она красиво одевалась, и даже малышка Юлия, увидев свою маму в обновках, захлопала в ладоши и закричала:

— Ты похожа на принцессу, мамочка.

Ульрика рассказала Ахиму о своей встрече с Халькой.

— Я и не подозревала, что у них с Эрихом так испортились отношения.

— Это все от того, что приходится работать, как никогда прежде, на семейную жизнь времени совсем не остается, вот и возникает между людьми отчуждение…

После того как инициативная группа под руководством инженера Вильдбаха все-таки нашла способ сокращать потери металла, Ахим всегда знал, где искать Хёльсфарта — либо в мастерских, где его бригада вместе с кузнецами и жестянщиками изготавливала детали для каскадного желоба, либо у печи Бухнера, где, не прерывая производственного процесса, уже начали монтировать новую конструкцию.

Ахим нашел Эриха у печи — едва узнал его по голубой спортивной майке. Лицо, покрытое копотью и пылью, блестело от пота и казалось таким усталым и напряженным, что, когда Эрих попытался улыбнуться, потрескавшиеся от жара губы сложились в вымученную гримасу.

Ахим хотел начать разговор с общих фраз, типа: счастлив ли он, доволен ли жизнью, — чтобы Эрих не сразу догадался, к чему он ведет. Если начать издалека, то всегда можно сослаться на то, что просто нужен новый материал для газеты. Но теперь, глядя на друга, Ахим не рискнул приставать с вопросами, которые могли бы вывести его из душевного равновесия, если его нынешнее состояние и можно было определить таким образом. Однако первый вопрос он уже успел задать.