Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

«С чего вдруг такая доброта?» – недоумевает Якоб.

…Доктор не рассчитал удар и попал по красному шару, а не по битку Якоба.

Якоб с легкостью забирает оба шара – и свой, и красный.

– Я запишу счет?

– Вы же у нас бухгалтер, вам и книги в руки. Элатту, свободен на сегодня.

Элатту, поблагодарив хозяина, исчезает. Секретарь проводит быструю серию ударов, и количество набранных им очков достигает пятидесяти. Глухой стук бильярдных шаров успокаивает взволнованные нервы. «Потрясение из-за грабежа сбило меня с толку, – уговаривает он сам себя. – Не поставят же в вину барышне Аибагаве, что ее нарисовал чужестранец – даже здесь это не может считаться преступлением. Она ведь не позировала мне тайком».

Набрав шестьдесят очков, Якоб уступает место у стола Маринусу, думая про себя: «Один-единственный листок с набросками вовсе не доказывает, что я увлечен этой девушкой».

К его удивлению, доктор оказывается весьма посредственным игроком.

«Да и не подходит здесь это слово – увлечен», – мысленно поправляет себя Якоб.

– Доктор, когда корабль уходит в Батавию, время здесь, должно быть, тянется очень медленно?

– По большей части – да. Люди ищут утешения в выпивке, курении, интригах, ненависти к местным жителям и в прелюбодеяниях. Я же, со своей стороны… – он промахивается по совсем легкому шару, – предпочитаю занятия ботаникой, свои исследования, общение со студиозусами и, конечно, клавесин.

Якоб натирает мелом кий.

– Как поживают сонаты Скарлатти?

Маринус садится на мягкую банкетку.

– Напрашиваемся на благодарность?

– Что вы, доктор, ни в коем случае. Если не ошибаюсь, вы приняты в здешнюю академию наук?

– Сирандо? К сожалению, правительство ее не поддерживает. В Эдо заправляют «патриоты», они ко всему иностранному относятся с подозрением, поэтому официально мы – всего лишь частная школа, одна из многих. Неофициально мы – семинария для рангакуся , то есть тех, кто изучает европейские науки и искусства. Директор, Оцуки Мондзюро, имеет кое-какое влияние на городскую управу, и благодаря ему я каждый месяц получаю приглашение.

– А доктор Аибагава… – Якоб издали пробивает по красному шару, – тоже член академии?

Маринус многозначительно смотрит на секретаря.

– Доктор, я спрашиваю просто из праздного любопытства.

– Доктор Аибагава очень любит астрономию. Он приходит на все заседания, когда здоровье позволяет. Знаете, он первым в Японии увидел открытую Гершелем новую планету в европейский телескоп, доставленный сюда за сумасшедшие деньги. Мы с ним, собственно, больше обсуждаем оптику, а не медицину.

Якоб возвращает красный шар на стартовую черту, размышляя про себя, как не дать доктору сменить тему.

– После смерти жены и сыновей, – продолжает Маринус, – доктор Аибагава женился на женщине моложе себя. Она вдова, и ее сын должен был тоже заняться голландской медициной, чтобы продолжить дело отчима. Увы, молодой человек оказался никчемным бездельником.

– А барышня Аибагава… – Якоб нацеливается на трудный шар. – Ей тоже разрешено посещать занятия в Сирандо?

– Вы ведь понимаете, закон против вас. Ваше ухаживание обречено.

– Закон… – Пробитый шар еще долго подскакивает в сетке. – Закон запрещает докторской дочке стать женой иностранца?

– Я говорю не о законодательном уложении, а о более реальных вещах. Существуют правила non si fa [15]  Так не делается (ит.) . .

– То есть вы хотите сказать, что барышня Аибагава не посещает Сирандо?

– Напротив, она там ведет записи в качестве секретаря. Но я все пытаюсь вам объяснить… – Маринус отправляет уязвимый красный шар в лузу, но биток не откатывается назад. – Женщины ее сословия не живут с иностранцами на Дэдзиме. Даже если бы она вдруг ответила на ваши нежные чувства, какой порядочный человек возьмет в жены девушку, которую трогал рыжеволосый демон? Если вы ее и правда любите, докажите свою преданность – не ищите с нею встречи.

«Он прав», – думает Якоб и тут же спрашивает:

– Можно мне побывать с вами в Сирандо?

– Безусловно нет. – Маринус делает попытку загнать в лузу оба битка – свой и Якоба, – но терпит неудачу.

«Стало быть, у его внезапного мягкосердечия есть свои границы», – понимает Якоб.

– Вы не ученый, – объясняет доктор. – А я вам не сводник.

– Разве это справедливо – осуждать тех, кому не досталось такого же, как вам, образования, за пьянство, курение и всяческий разгул… – Якоб отправляет в лузу биток Маринуса, – в то время как вы отказываетесь помочь им совершенствоваться?