АlshBetta - Чайка и Гребешок [СИ]

Но друг друга оттого мы не любим меньше.

Ты всегда недоумевал, когда я пыталась рассказать тебе о прелестях «морской» жизни — море это своя, особая стихия, которая не идет в сравнение ни с чем иным. Человек, хоть раз сбежавший к бескрайнему горизонту от шумных пляжей и набережных, никогда не забудет фейерверк эмоций, окрасивших его сознание. Никогда ни на что его не променяет, кроме этой увлекающей, тревожащей водной глади.

А ты в ней чуть не утонул в десять лет… ты боишься ее…

В свою очередь, впрочем, будто уравновешивая все в природе и придавая ему баланс, я не могу заставить себя восхититься небом, как это получается у тебя. Полет, ты говорил, позволяет дышать полной грудью и чувствовать себя властителем целого мира, ощущать то, каково это — быть выше всего. Наслаждаться ветрами, слышать их, видеть, улавливать малейшие изменения в направлении воздушных потоков…

Я боялась высоты — я ее до сих пор боюсь. До смерти.

Удивительно, как при таких различиях мы вообще сошлись?! Это ведь в прямом, самом буквальном смысле «небо и земля». Даже вода — еще глубже, еще дальше.

— Я очень боюсь… — негромко произносишь ты, сделав очередной глоток чая, — что с тобой… что ты… утонешь. А я ничем не смогу тебе помочь.

Я нежно целую тебя в щеку.

— Я тоже боюсь, Альваро. Я ужасно боюсь, что что-то не так будет с дельтапланом… и я окажусь бессильна.

Взаимное откровение, как не странно, разряжает обстановку на темной кухне. Даже чай будто бы становится мягче, приятнее, едва я заглядываю в твои глаза. Медовые от тепла, переливающиеся от доброты и уже почти растерявшие хроническую усталость, они блестят.

— Я пообещал тебе, что со мной все будет хорошо, — напоминаешь ты, с серьезностью изучая мое лицо, — ты тоже мне пообещала. На большее мы все равно не способны.

— Ты не можешь жить без неба…

— А ты — без воды, — понимающе вздохнув, ты киваешь, — вот видишь, ничего не сделать.

Я задумываюсь. Уж очень соблазнительна идея.

— Не сегодня, — поерзав на своем месте, вглядываюсь в твои глаза, — сегодня я не могу жить без тебя и теплой постели. Пойдем спать?

Мне ужасно хочется прижаться к тебе всем телом и что есть мочи сжать в объятьях. Единение, чудеса близости, восхищение от тактильного контакта — вот где радости жизни. И пусть морская пена, брызги и прочее воодушевляет и завораживает меня, в конце концов, тебя я люблю больше, чем море.

Надеюсь, и ты меня любишь чуточку больше, нежели возможность летать…

— Ладно, — соглашаясь, пусть и со вздохом, ты сдаешься. Отодвигаешь наши чашки, пробираясь рукой мне под колени. Не успеваю и понять толком, что хочешь сделать, а уже вишу в воздухе. Ты позволяешь мне висеть.

— Идем спать, — трешься носом о мой нос, блеснув улыбкой от искреннего удивления в моих глазах — таких же карих, как и твои. Таких же влюбленных. — Чай будем пить с утра, как все нормальные люди, русалочка.

Я зеваю снова, благодарно поскребшись на твоей груди. Она сменяется простынями на какую-то долю секунды, а я уже недовольна — поскорее переползаю обратно, кутая нас обоих в одеяло.

— Я прогоню твою бессонницу.

Ты не споришь. Послушно закрываешь глаза.

На кухне горит свет.

Из-за полуприкрытой двери слышно урчание закипающего чайника, на подоконнике звенит маленькими капельками ночной дождь, а темнота квартиры постепенно рассеивается вперед по коридору.

Зевая, в своей розово-белой клетчатой пижаме, я направляюсь к кухне, прекрасно зная, где тебя искать.

На часах — одиннадцать двадцать вечера и я, задремавшая после очередного долгого заплыва, не дождалась твоего возвращения. Уснула.

Мне холодно и, почему-то, неспокойно, хотя ты здесь. Я слышу, как ты наливаешь кипяток в кружку, как разбираешь сумку, как помешиваешь маленькой ложечкой сахар в зеленом чае. И все равно — по спине мурашки, а ладони холодные.

Наверное, если я скажу тебе, ты посмеешься… ты скажешь, что это я переутомляюсь и мне надо меньше плавать. А на аргументы, что хочется успеть по-настоящему развлечься, пока лето, пока закрыты школы и дети отдыхают так же, как и я, заявишь, что здоровье и психика не менее важные понятия, чем эндорфины и веселье от диалога с морем. И мне надо послушать тебя.

Я фыркаю сама себе, переступая порог кухни и ероша волосы. После душа они еще не до конца высохли и здорово спутались, то и дело спадая на лицо.

— Альваро?..

Мне кажется, я все еще сплю — или проснулась, но в каком-то другом измерении, у людей которого сейчас не ночь, а утро, причем раннее, как раз когда следует взлетать впервые за день.