АlshBetta - Мужчина без чести [СИ]

— Наказание какое-то… — бормочет он, забирая с подноса маленькую чашечку со своим крепким турецким напитком, — но какой же кофе она варит!

Эдвард тоже берет чашку. Она больше и, судя по всему, горячее. Чай зеленый, с сахаром. По аромату он узнает традиционный для кофейного аппарата Элиота «Гринфилд».

Первый глоток обжигает. Второй уже проще. А третий — даже вкусно. Одними уголками губ мужчина сам себе улыбается.

Правда, следующая фраза босса рушит все настроение:

— Я правильно сделал, что вызвал тебя на работу, Эдвард?

Чаем Каллен едва не давится.

— Ты неважно выглядишь, — объясняется Элиот, немного нервно постукивая кончиком ручки по столешнице.

Ну вот…

А перед уходом он дважды внимательно и долго смотрел в зеркало: гладковыбритый, с вымытыми волосами, со свежим дыханием, в выглаженной Беллой рубашке и даже с подобием какого-то тепла в глазах. Мужчине показалось, что вид удовлетворительный, едва ли не достойный. Что не слишком заметны отпечатки синевы под глазами и что губы все же розовые… ошибся?

— Если случилось что-то серьезное, — тем временем дополняет Паркер, — ты можешь сказать мне.

И только теперь ситуация проясняется. Эдвард находит смысл в словах и понимает, что Элиот говорит это не просто так. Три года назад у него у самого была обнаружена опухоль. Ее удалили, рецидива не было, но отношение к жизни изменилось. В том числе — чужой.

— Ничего серьезного, — чуточку более успокоенно отвечает мужчина. На лице старается сохранить уверенное выражение.

Его усмешку, на самом деле пронизанную ужасом и принятием собственной лжи, Элиот воспринимает как добрый знак. Почти сразу же расслабляется, хотя какая-то настороженность и остается.

— Ты не просто сотрудник, Эдвард, — уже мягче, уже добрее произносит он, пожимая плечами, — ты мой друг. И если нужна помощь…

— Нет. Это всего лишь простуда, мистер Паркер.

Всего лишь простуда, да. Простая, без осложнений. Всего лишь простуда — капли в нос, лекарство от кашля и хороший долгий сон. А еще бульон с сухариками и теплая улыбка жены, поправляющей одеяло. Да, верно. Простуда. Эдвард и сам уже почти в это верит.

— «Мистер Паркер» я для Киры, — устало поясняет босс, откладывая ручку и краем глаза подмечая новое сообщение, пришедшее на монитор ноутбука, — а для тебя Элиот. Мы уже это обсуждали.

— Наедине…

— Я не верю в призраков, — Паркер усмехается, оглядев пустой кабинет, и Эдвард смеется следом. В этот раз просто потому, что хочет, а не потому, что надо. Какое-то расслабление возвращается. Грань самоконтроля установлена на прежнем уровне. И даже чай как прежде. Как будто ничего не было.

— Спасибо, Элиот, — искренне благодарит мужчина, когда снова воцаряется тишина. И сглатывает, спрятав вздрогнувшие пальцы в синей папке, — я принес…

— Работой я еще успею тебя завалить, — перебивает тот, укладывая очередные наработки к себе на стол, правда, ближе к ноутбуку, чем остальные, — если это действительно была простуда, я просто обязан это сделать.

— Я согласен.

— Я запомню, — обещает босс. Хитро смотрит на него. И поднимается с кресла. — Но для начала вам неплохо бы показать место, где вы теперь будете работать, вице-президент Каллен.

Эдвард встает, оставляя наполовину выпитую кружку с чаем. Эдвард с улыбкой смотрит на Паркера. И второй раз, не дрогнув, принимает его дружеское похлопывание по плечу. Только в этот раз все же стискивает зубы…

Жить тяжело, когда нет цели и принципов. Когда все вокруг измеряется лишь материальными ценностями, а любая гадость может быть воплощена в жизнь по наказу тех, кто ими наделяет. Еще сестры Бронте писали, что обещания забываются и нарушаются, а честность и преданность уходят на задний план. И в двадцать первом веке ситуация отнюдь не стала лучше.

Но, благо, не все еще окончательно сдались под напором нахлынувшей волны предательств. Эдвард знает как минимум одного человека, который пойдет за ним и в огонь, и в воду, и в то же время знает того человека, ради которого сделает все это сам.

Когда есть конечная цель, когда есть стремление и желание, найдутся и средства…

Главное знать зачем, а как уже придет само.

И зачем мужчина знает. Сидя здесь, на полу собственной уборной в собственном кабинете, выделенном Элиотом специально для нового вице-президента (чуть меньше, чем личный, но по обстановке — такой же), знает. Сжав пальцами уже практически ровный комок из бумаги, дрожащими губами бормочет имя, ставшее личным Талисманом. Выпивает, выдавливает из него все спасительное, все исцеляющее, что только может найти.