АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Чем тебе не угодила спальня? — вижу, как пиджак и рубашка оказываются на мраморном полу.

— Тем, что в ней нет тебя сейчас, — отзывается мужчина, и вместе с этими словами чувствую его руки снова на своей талии. Они скользят вниз, и я ахаю от холода, доставляемого ими.

— Я не делала подобного в ванне, — неловко произношу я, когда он разворачивает меня к себе, вжимаясь страстным поцелуем.

— Это не проблема, все нужно попробовать, — ухмыляется он, убирая мои намокшие волосы с лица. Перевожу на него открытый взгляд. И снова ахаю — от восхищения. Вода мочит бронзовые локоны и стекает по бледным скулам, отчего лицо Эдварда становится ещё красивее, нежели прежде.

Снова отмечаю про себя, что в плане внешности и телосложения — а он стоит передо мной полностью обнажённый, словно древнегреческий бог Адонис — ему может позавидовать любая модель мужского пола, потому что он идеален. Было бы точно так же с характером и внутренним миром…

— После этого я смогу уйти? — спрашиваю, пока длинные пальцы исследуют каждый закуток моего обнаженного тела. — До вечера, разумеется.

— До вечера, — соглашается он. — Но к восьми ты снова должна быть здесь. Шофёр заберёт тебя от дома, как в прошлый раз.

Стискиваю зубы от подступающего гнева, когда Эдвард подбирается к самым сокровенным моим местам, и подавляю в себе желание залепить ему пощечину или ударить чем-нибудь тяжёлым по голове.

— Расслабься, — советует он, и я сдавленно киваю, мечтая лишь о том, чтобы всё это поскорее кончилось.

— Отлично, — похоже, он доволен. Слышу его слова как раз перед тем, как снова ощущаю боль.

Вот чёрт!

— Эленика, в какую палату перевели Энтони? — стою посреди больничного коридора, спрашивая медсестру о том, где находится мой сын. Она улыбается, видимо, тоже радуясь, что я наконец-то соизволила прийти. Чувствую себя виноватой не только перед Тони, но и перед ней.

— В девятой, мисс Мейсен, — мягко говорит она, указывая нужно направление. Благодарно киваю и разворачиваюсь к той двери, на которую она указала.

— Он очень ждал вас, — произносит медсестра вслед, и от этого я стискиваю зубы. Как мне оправдаться перед Тони? Почему меня не было столько дней?

После секса с Эдвардом до сих пор остались неприятные ощущения, и они занимают мою голову, пока я следую по коридорам к заветной двери. Ненавижу Каллена!

Впрочем, отогнать эти мысли удаётся довольно быстро. Едва я замираю на пороге синеватой палаты, как все мысли, помимо сына, вылетают у меня из головы.

Внимательные небесные глаза смотрят на меня. В них радость, неверие и какая-то сдержанность. Вокруг моего малыша больше нет того огромного количества приборов, как в тот последний раз, когда я его видела. Теперь лишь одна тонкая прозрачная трубка тянется от его локтевого сгиба к экрану одного небольшого монитора. Не знаю его назначения. Мне плевать.

Делаю пару несмелых шагов, изумляясь такому взгляду от собственного ребёнка.

— Солнышко, Энтони, — пробую произнести что-нибудь, но язык плохо слушается.

— Привет, мам, — он отвечает и радостно, и серьёзно одновременно. На миг забываю, что здесь делаю.

А потом у меня сдают нервы. Буквально. И быстро.

Кидаюсь к его кровати, не унимая бегущих слез, и опускаюсь на колени, принимаясь целовать его ладошки и прижимать их к щекам.

— Прости меня, малыш, прости меня, — помню, что ему нельзя волноваться и нервничать, но ничего не могу с собой поделать. Я слишком долго отсутствовала. Я боюсь, что он не примет меня в следующий раз. Этот страх пронизывает мою душу, заставляя сердце биться сильнее, и делая внутреннее состояние неприемлемым.

Возможно, какая-то часть моих слёз направлена на то, что сегодня мне пришлось вынести с Калленом. При нём ведь плакать запрещено…

— Успокойся, мамочка, я в порядке, — рассеянный детский голос слышится над моим ухом, отчего я натягиваю на лицо улыбку, всё ещё не выпуская его рук из своих. — Я в порядке, мне не больно.

— Это хорошо, — выдыхаю, вжимаясь лицом в простыни, чтобы как-то остановить слёзы. — Я рада, что тебе не больно.

— Почему ты плачешь? — малыш действительно удивлён. Не знаю, что ответит ему на этот вопрос. Почему я плачу?

Потому что я боюсь его потерять, боюсь не услышать, как он говорит «мамочка», как зовёт меня, как растёт, как улыбается…

Но сказать Тони этого я не могу. Он слишком мал, чтобы понять это. Мал, несмотря на всю ту взрослость, что ему пришлось принять в себя из-за болезни. Поэтому ограничиваюсь лишь одной фразой, в которой надеюсь передать весь смысл своего душевного состояния: