АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Можно и так сказать.

— Всё что я хотел вам сказать, я сказал, — он захлопывает папку с анализами Тони и кивает на дверь — Можете возвращаться к мальчику. Побудьте с ним.

— Конечно, — встаю, приходясь рукой по щекам, если на них обнаружатся слёзы. Мне везёт — влаги нет. Только у самого дверного проёма вспоминаю кое-что и оборачиваюсь:

— Доктор Маслоу, нельзя достать какую-нибудь раскладушку в палату к моему сыну?

— Вы собираетесь там ночевать? — хмыкает мужчина.

— Пока имею такую возможность, — качаю головой, скидывая наваждение. Не хочу снова вспоминать про Эдварда. Он мешает мне жить, и в то же время продлевает моё существования за счёт жизни Энтони. Как же всё запутано!

— Что-нибудь придумаем, — усмехается врач, встаёт со своего места и направляется к двери вслед за мной. — Поражает ваша забота о сыне.

— Нечему удивляться, — пожимаю плечами, выходя и следуя по коридору к заветной двери. — Я люблю его, потому что он — единственное, что мне дорого.

Снова короткий смешок сзади. Я стискиваю зубы, чтобы не вылить свой гнев и отчаянье на этого человека. Сворачиваю к долгожданному проёму, и буквально влетаю в палату.

Взгляд сына какой-то рассеянный, неосмысленный, но он сразу становится живым, как только замечает меня.

— Мама! — хныча, зовёт он, и я не обращая внимания на сидящую рядом с его кроватью Эленику, кидаюсь к ребёнку, обнимая его и целуя в лоб.

В это время перевожу свой взгляд на медсестру, она неловко улыбается нам и поднимается со своего места к выходу. Спрашиваю её молча, лишь шевеля губами о самочувствии моего мальчика. Она показывает мне большой палец, что означает «хорошо». И на том спасибо, Эленика.

— Что сказал доктор? — голос сына слышу будто впервые. Голубые глаза смотрят на меня с нескрываемым интересом. Он что-то знает о том, чего не знаю я?

— Сказал, когда мы полетим в другую больницу, — произношу я, разглаживая нежную кожу на его личике. — Помнишь, я рассказывала тебе, что там будет?

— Я посплю, а когда проснусь, буду здоровым, — с готовностью отвечает он. Я рада, что мой малыш это запомнил. Так будет легче. Не нужно расспросов и долгих объяснений. Он поспит и проснётся. Всё верно. Так и нужно. Подробности ему ни к чему…

— Может быть, ты всё же поспишь и сейчас, — киваю на мягкую подушку, легонько отрывая его руки от своей шеи и пробуя уложить на неё.

Энтони растерян. Он устал — я вижу это в его глазах — но боится, что, если заснет, я уйду.

Не знаю, каким чудом — или это предназначение — но в палату снова распахивается дверь, и медицинский брат вносит в руках небольшую железную раскладушку. Ту, что я просила у Джеймса.

Впервые благодарю этого человека со всей искренностью и желаю ему счастья. Он успокоил моё чадо.

— Что это? — интересуется малыш, когда парень уходит.

— То, на чём я сегодня буду спать, — отвечаю весело, словно играя в какую-то детскую игру. Выпутываюсь из рук сына и подхожу к раскладушке. Поправляю железное основание, демонстрируя ему ровную поверхность для сна, натянутую на железные крючки с помощью плотной серой ткани.

— Ты будешь спать здесь? — не веря своему счастью, с горящими от радости глазами, спрашивает он.

— Да. Здесь. С тобой, — ответно улыбаюсь широкой улыбкой и возвращаюсь к нему, позволяя снова прильнуть к груди.

— Видишь, я никуда не денусь, — глажу светлые кудри, поражаясь их красоте и не понимая, откуда они. У Джейкоба были тёмные волосы — он происходил из древнего племени индейцев Квиллетов, живших в резервации Ла-Пуш. — Давай, поспи чуть-чуть, ради меня.

— Точно не уйдешь? — переспрашивает он, и я хмыкаю, произнося утвердительный ответ:

— Точно-точно! Честное слово!

— Ладно, — мальчик позволяет опустить его на подушки, но всё ещё не спускает с меня взгляд.

— Засыпай, — шепчу я, наклоняясь к нему и поправляя одеяло. — Всё наладится, придёт день, Энтони, и мы с тобой ни на минуту не расстанемся. Никогда.

Он сдавленно кивает и закрывает глаза. Тихо напеваю песенку, которой научил меня отец. Чем-то похоже на колыбельную, но не совсем. Скорее, потерянный мотив какой-то сказки или баллады. Впрочем, Тони нравится, и он засыпает.

Вижу, как его лицо расслабляется во сне, и радуюсь тому, что он в порядке.

Сдавленные детские выкрики доносятся до моих ушей, пока я наслаждаюсь блаженным сном рядом со своим ребёнком. Открываю глаза, быстро оглядываясь по сторонам, и облегчённо выдыхаю, не видя рядом с собой Эдварда. Хорошо, что он пока не преследует меня в кошмарах — во сне можно о нём не думать. До моего сознания он не доберётся. Не позволю! Оно только моё. Моё и Энтони. Ничьё более.