АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Если хочешь, я не стану дотрагиваться. Просто посмотрю.

— Не желаю ограничивать тебя.

— Это не ограничение. Просто скажи, как тебе проще.

— Как хочешь. Можешь делать всё, что угодно, — наконец произносит он и, поднимаясь с диванчика, на котором мы вместе сидим, направляется к ванной. Иду за ним.

Моё внутреннее предчувствие не подводит, когда я вижу ту самую «царапину».

Ярко-красный, довольно глубокий порез. Явно не обработанный, ещё немного и загноится.

— Ты промывал её? — ошарашено разглядывая его ранение, интересуюсь я.

— Само заживает.

— Нет, не заживет, — глубоко вздыхаю для успокоения, чтобы ни напугать его. Это последнее, чего я хочу сейчас. — Аптечка есть?

— В доктора хочешь поиграть? — слегка раздражённо спрашивает Эдвард.

— Если это не обработать, могут возникнуть осложнения, — смягчаюсь, объясняя ему очевидное. Почему он этого не видит?

— На мне заживали и более серьёзные раны.

— Эдвард, пожалуйста! — почти умоляю я, заглядывая в самую глубину его глаз. Возможно, только так я смогу пробраться за прутья его клетки к сердцу и здравому разуму?

— Когда ты так говоришь, я не могу отказать тебе, — тяжело вздыхает он, закатывая глаза.

— Я быстро, — не слушая далее и понимая, что получаю относительное согласие, перерываю ящики в ванной, пока не достаю необходимый предмет. В маленьком зелёном кейсе наверняка есть вата, бинты и перекись.

Чувствую его внимательный взгляд, следящий за каждым моим телодвижением, пока готовлю всё необходимое.

— Если ты будешь так смотреть на меня, я что-нибудь, неверное, сделаю, — замечаю я, усмехаясь, но пытаясь сосредоточиться.

— Если я не буду смотреть на тебя так, скорее всего, просто откажусь от ваших услуг, доктор Мейсен, — он мне подыгрывает, но в глубине его голоса слышатся нотки волнения. Чёрт, наверное, его проблема серьёзнее, чем мне казалось.

— Ладно, смотри сколько влезет, — закатываю глаза, прежде чем взяться за пузырёк и обмакнуть в него вату.

— Будет немного больно, — видя капельки гноя на краях пореза, сообщаю я, прикусывая губу.

— Переживу, — отмахивается он.

Прикладываю вату к больному месту на его бедре, и слышу, как прямо над ухом раздаётся шипение. Не сложно догадаться, что это Эдвард.

— Сам виноват! — пытаясь заглушить собственные переживания, отзываюсь я. — Не нужно было доводить всё до этого. Показал бы мне позже, было бы ещё хуже.

Он не отвечает.

Молчит и тогда, когда я снова смачивая очередную ватку, прикладываю её к порезу. Закончив, осматриваю результат работы, подмечая, что промыла всю длину раны. Но её края по-прежнему разорваны и находятся на достаточно далеко друг от друга.

— Может быть, обратимся в больницу и наложим швы? — аккуратно спрашиваю я, поглаживая его плечо.

— Лейкоцитного клея хватит, — сквозь зубы проговаривает он.

— И где его искать здесь?

— В аптечке должен быть, — Эдвард явно не в настроении разговаривать прямо сейчас. Наверное, перекись ещё действует.

Заново перерываю зелёный кейс и, к своему удивлению, нахожу там небольшую, но обходимую нам баночку.

Наношу немного густой жидкости на оба края раны и, выждав две секунды, соединяю их. Считаю про себя последующие десять секунд, не убирая руки.

— Почему ты делаешь это? — спрашивает он, пока я сижу на коленях около его бедра.

— Потому что ты сам не удосужился, — прерываю счёт на четвёртой секунде, недовольно взглянув на мужчину.

— Нет, — он хмыкает, но потом его голос приобретает серьёзность. — Почему ты заботишься обо мне?

— Мне это нравится. Я забочусь обо всех, кто мне дорог. Или ты сомневаешься, что дорог мне?

— Нет, не сомневаюсь, — в его голосе искренность. Я предчувствую, что это ничто иное, как правда.

— Прекрасно, — досчитываю до десяти и отпускаю края раны, уже сошедшиеся вместе. Встаю с пола и смываю остатки клея под струями воды. Эдвард всё ещё внимательно смотрит на меня.

Не выдерживаю и оборачиваюсь, задавая глазами немой вопрос: «Что?».

— Какая же ты удивительная, — словно звездочёт, открывший новую звезду, говорит он. — Моя удивительная девочка.

— Твоя-твоя, — посмеиваясь, подхожу к нему и почти целомудренно целую в губы. — И ничья больше.

— Мамочка! Мамочка! — отчаянный голос Тони зовёт меня, и я оборачиваюсь в разные стороны, ища малыша глазами.

— Мамочка, мне больно! Помоги! — он кричит громче, и моё сердце пропускает удар. Натыкаюсь руками на какую-то деревянную по ощущениям преграду, пытаясь пробиться через неё к сыну.