АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Доброе утро… — мой шепот тише, чем у Эдварда вчерашней ночью. Я не уверена, что малыш слышит меня, потому что ни одного движения, ни одного изменения в его взгляде не происходит.

Оказываясь у своей цели, осторожно, будто на тончайшее стекло, опускаюсь на белые простыни.

— Джерри, — голос подводит. В него пробивается дрожь, выражающая одновременно мой ужас, тоску и отчаянье. — Джерри…

Чего бы я не ожидала, а все остается как прежде.

Теперь как никогда кажется, что мой малыш — фарфоровая кукла, лишенная способности не только говорить, но и двигаться.

Раньше он бы прижался ко мне, что есть мочи. Заплакал, обхватив ладошками за шею и умоляя не отпускать его, несмотря на то, чтобы я даже под страхом смерти не отпустила… а сейчас… сейчас он не делает этого.

— Можно? — просительно гляжу на место на постели рядом с ребенком, надеясь хотя бы так получить его реакцию.

Вместо ответа Джером закрывает глаза.

Последний шанс взглянуть внутрь малахитов пропадает.

Никогда ещё мое сердце не билось с такими перебоями. Видеть мальчика таким хрупким и маленьким, таким болезненно-беззащитным не приходились ещё ни разу. Даже после побега, даже с теми ужасными порезами на спине, даже в часы, приходившиеся на промывание ран…

Не могу простить, что позволила Джасперу увезти меня вчерашней ночью.

Быть может, если бы я осталась, малыш не пребывал бы в таком ужасном состоянии. Видимо, его кошмар, несмотря на мои надежды-отвержения действительного, выдался по-настоящему тяжелым.

Если бы на другой чаше весов не находилась жизнь Эдварда, без которого мало что имеет смысл, я бы себя возненавидела. Однозначно.

Но теперь ночь кончилась. Наступило утро, и я здесь.

У меня есть силы, возможности и все необходимое, чтобы помочь маленькому ангелу. И я это сделаю.

Придавая себе решимости, вздыхаю, без разрешения забираясь на кровать.

Подбираюсь к Джерому, замирая на подушках рядом с ним.

Слегка подрагивающей рукой, боязно, касаюсь светлых волос. Раз, затем другой. Глажу их, кусая губы от жалости к мальчику.

— Мой хороший, что случилось? — мягко спрашиваю я, насилу заставляя улыбку оказаться на лице.

Джерри тихонько вздыхает, и секундой позже я чувствую прикосновения ледяных пальчиков к своей руке. Той самой, что гладит его волосы.

— Любимый мой, — уголки губ на сей раз подрагивают по собственной воле, когда другой рукой я ласково обхватываю маленькую ладошку, — я здесь.

Дрогнув, веки малыша приподнимаются. Под завесой длинных ресниц я вижу «драгоценные камушки». Утомленные и поблескивающие слезами.

— Я здесь, — едва слышно повторяю, придвинувшись ближе и тем самым притягивая Джерома в свои объятия. — Мне нужно было уехать, но теперь я вернулась.

Не противясь, он утыкается личиком мне в грудь, коротко выдыхая. Пальчики разжимаются, выпуская из плена наволочку и перекочевывая ко мне на блузку.

— Мой самый лучший мальчик, — нежно бормочу, подтягивая одеяло, которым укрыто его тельце, ближе к шее. Несмотря на долгое время, проведенное под теплой материей, малыш кажется замерзшим.

— Ты давно проснулся? — спрашиваю осторожно, боясь пошатнуть вернувшееся его доверие ко мне. Не могу пока видеть, что творится в малахитах, но надеюсь, я все поняла верно. Джерри не сторонится меня. Он обнимает меня. Хочет обнимать. Хочет то сочувствие и ласку, что я готова ему дать.

Пальцы, продолжающие гладить его волосы, улавливают легкий кивок.

По моей коже пробегает табун мурашек.

— Приснилось что-то нехорошее?

Ещё одно утверждение, но сильнее выраженное.

— Это просто сон, милый, — оптимистично заверяю я, всеми силами стараясь показать ему, что бояться нечего. И при этом боюсь сама. До смерти. Только вот страшных сновидений, воплощающихся в реальность, у меня несколько. И каждая по-своему изматывающая и убийственная. Взять хотя бы Кашалота…

Джером отстраняется. Едва ощутимо подается назад, высвобождаясь из моих объятий.

Его взгляд встречается с моим. Сливается воедино.

Невозможно выразить, сколько немого отрицания светится внутри малахитов.

Он слишком напуган, чтобы поверить мне.

— Все хорошо, — убеждаю я, привлекая его обратно к себе, — все будет в порядке. Я никому больше не позволю тебя обидеть.

Слегка поджав губы, Джером сглатывает, опуская глаза вниз.

Он раздумывает над чем-то минуту, а затем опасливо, будто ожидая чего-то страшного и от меня, берется пальчиками за мою ладонь, некрепко её сжимая.