АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

И приходят неожиданно. Непонятные боли. Ему бы к доктору… я заставлю. Пусть только попробует воспротивиться!

Благо, пока мы без врачебной помощи, таблетки все же помогают. Я против таблеток, не люблю их и далеко не всегда считаю полезными, но в случае Эдварда без них просто не справиться. Всегда нужно уметь отличать эти боли от остальных, от перенапряжения, например, или затекших мышц… у него не всегда получается. Раньше он пил лекарство сразу же, как начинало покалывать. Сейчас сократил его прием, однажды послушав меня. Но, похоже, я нанесла ему вред этим советом. Это того не стоит — терпеть такое. Лучше пить каждый раз.

— Я убрал их, — вдруг докладывает Эдвард, поморщившись. Его голос тихий, слабый, а вот рука в кулак сжимается очень сильно. Точно так же, как и зубы. Он все еще не выдал ни звука, кроме приглушенного мычания в подушку.

— Кого убрал? — тихо-тихо спрашиваю, перевернув на его лбу полотенце. Прежде ледяная от воды сторона теплая. Как от жара.

— Его активы. Я их ликвидировал. Алессандро…

К чему эта тема? Я в недоумении.

— Хорошо… значит, так нужно, — бормочу, нерешительно погладив его мокрые темные волосы. Не понимаю, к чему это.

— Нужно, — на вдохе кивает Эдвард, — я не дам ему тебя в обиду. Я его разотру…

Он защищает меня… он сейчас говорит о том, что защищает меня. От Алеса!

— Спасибо, любимый, — нежно-нежно отвечаю, наклонившись к мужу и едва ощутимо поцеловав его лоб. Каллен вздрагивает, и я отодвигаюсь. Быстрее, чем попросит.

На моих глазах выступают слезы.

— Как бы я хотел набить ему морду, Белла… — шипит, не разжимая кулаков. Запрокидывает голову чуть выше, с непередаваемым нетерпением ожидая действия таблетки. — Как бы хотел!.. А не могу…

— Ты и так защищаешь меня. Ты всегда со мной, это главное, — убеждаю я, беспомощно глядя на то, как извивается от боли, — все в порядке.

Видимо поверив мне, мужчина замолкает. Все так же лежит рядом, все так же позволяет держать себя за руку и все так же, не глядя на явное желание, судя по вздутым венам на лице, сдерживает себя. Молчит.

…К половине пятого приступ кончается. Медленно отступает восвояси, и Эдвард, как освобожденный узник, с облегчением выдыхает, хрипло втянув новый, свежий воздух. Я открываю балкон, впуская его в спальню, и возвращаюсь обратно на постель, поправляя москитную сетку.

Немного вспотевший, белее подушек, на которых мы спим, и с изможденным выражением лица, любимый устаивается у меня на груди, пока размеренными убаюкивающими движениями глажу его спину. Простынь мокрая с его стороны, поэтому он на моей. Мы на моей. И сдвигаться нам больше некуда, некуда отступать.

— Белла… — полувсхлипом произносит Эдвард, закрывая глаза. Пытается расслабиться и поспать. Сон лечит — это не преувеличение. Теперь я знаю.

— Твоя Белла, — успокаиваю его, осторожно стерев со лба испарину и чуть подвинувшись влево, подальше от края, под тяжелым влажным телом, — все кончилось. Все теперь хорошо. Засыпай.

Он подчиняется мне. Он, совершенно беспомощный такими ночами и потерянный, едва не сворачивается клубком рядом, напитываясь, как говорил, близостью. И через минут десять действительно засыпает. Тихонько посапывает, чем я и определяю это обстоятельство.

Я не сплю. Я продолжаю гладить его, поправляю простынку, которой мы накрыты вместо одеяла, и даже не пробую удобно устроить затекшую шею. Лежу недвижно, больше всего опасаясь потревожить мужа. И убеждаюсь — в который раз, — что нужна ему. Что мне он нужен. Что мы вместе — и никак иначе. Как говорил Аро.

— Я стану лучшей Золотой рыбкой, Эдвард, — одними губами, не тревожа тишину, обещаю ему, со слезами на глазах припоминая только-только кончившийся приступ, и выражение лица Эдварда, и его мучения, и его сдержанные всхлипы тогда, — я никогда тебя не оставлю. Никто меня не заставит. Никогда.

И что бы ни случилось в Атланте, что бы ни произошло на Венецианском балу, я уверена в своих силах, не сомневаюсь.

Сегодня мне было показано, что сомнения излишни и недопустимы.

Без Эдварда я просто не смогу жить…

В международном аэропорту Хартсфилд-Джексон в Атланте мы садимся в девять часов и тридцать пять минут пополудни. Ловко встраиваясь в череду приземляющихся по очереди авиалайнеров, пилот получает место возле северного терминала и для нашего небольшого самолета. Он мягко заходит на посадку, и в ту же секунду в окошках иллюминатора для меня открывается вид на ночной город, расположившийся всего в шестнадцати километрах отсюда. Большие небоскребы, частные коттеджные поселки, формирующие пригород, бесконечная череда автомобилей. Вот он, главный город американского Юга. Никогда не думала, что стану здесь жить.