Дженни Хендрикс - Небеременная [litres]

– Пожалуйста. – Голос Кевина слегка надломился. – Я был не прав.

Я замерла на месте, моя рука остановилась. Он показался мне таким потерянным. Желая убедиться в раскаянии, прозвучавшем в его голосе, я обернулась. Он стоял, ссутулившись, под ярким, жарким солнцем.

– Я, э-э, погуглил кое-что, – осторожно начал он. – Оказалось, многое из того, что сказала мне Сапфир, – неправда. Не знаю, почему я слушал ее. Все вышло из-под моего контроля. Я делал то, что, как мне советовали другие, было правильным. То, что одобрили бы наши родители. То, чего хотела бы церковь. Я действовал на автопилоте. Но это наша жизнь, и мы должны сами сделать свой выбор, правильно я говорю? – Я моргнула, слишком удивленная, чтобы ответить ему. Он продолжал: – Я поддерживаю любое твое решение. Знаю, ты много думала о том, как поступить. Прости, что я вел себя, как засранец.

Я потеряла дар речи. Кевин был сам на себя не похож. Это был не тот старшеклассник, что называл меня малышкой и иногда забывал закрывать рот, когда жевал. Это был кто-то другой. Возможно, будущий Кевин. Я почувствовала неуверенность. Кевин, все еще ожидавший моего ответа, вдруг впервые заметил Боба.

– А где Бейли?

– Ее здесь нет. – Вот и все, что мне удалось произнести. Но этого, похоже, оказалось достаточно. В глазах Кевина мелькнуло понимание. Его лицо смягчилось.

– Мне так жаль. Я знаю, ты считала ее своей подругой.

Я сглотнула слезы. Я не знала, кто теперь Бейли мне, а я ей. И вообще, были ли мы с ней когда-то подругами.

– Все хорошо, – выдавила я, ненавидя пробудившиеся во мне эмоции.

– Нет, это не так. – И Кевин открыл мне свои объятия. Я и не подумала броситься в них, но он сделал шаг ко мне. Я не сдвинулась с места, и, приняв это за согласие, он крепко обнял меня. Мое тело было напряжено. Я не могла ответить ему тем же, но меня все равно охватило умиротворение. Я закрыла глаза. От него исходил знакомый мне запах, и в данный момент этого было достаточно, чтобы я почувствовала себя в безопасности. – Все хорошо. Все хорошо, – бормотал он, гладя мои нечесаные волосы. Так мы и стояли – он на солнце, а я в тени.

– Я знаю, все это оказалось для тебя кошмаром. Знаю, что не сразу смогу вернуть твое доверие ко мне, – говорил он. – Но по дороге я понял: все это может сделать наши отношения еще крепче. – Я слегка отстранилась от него. Он смотрел куда-то вдаль, погруженный в свои мысли. А потом продолжил: – Я буду держать тебя за руку, заполнять анкеты, куплю тебе огромную порцию мороженого, когда все кончится. И это сделает нас сильнее. Ведь мы никогда этого не забудем. А поскольку нам придется над многим поработать, чтобы стать настоящей парой, я решил, что не буду поступать в Университет Миссури. А найду работу на Род-Айленде, поблизости от кампуса. Мы сможем жить там вместе!

Я в ужасе подалась назад. Кевин благодушно улыбался, довольный своим планом.

– У меня внутри твоя ДНК! – Я чувствовала себя больной. И грязной.

– Что-то не так, малышка? – Его совершенные брови сдвинулись на переносице, золотистые волосы упали на смущенные голубые глаза. Он был чудовищем.

– Ты считаешь, аборт сблизит нас? – Мой вопль разнесся по всей стоянке. Протестующие стали перешептываться. Но мне это было совершенно безразлично. Я показала рукой в сторону Миссури: – Убирайся!

Наконец умиротворенная улыбка Кевина померкла. Теперь он выглядел не смущенным. А очень сердитым.

– Так тебя не устраивает и это? И чего же ты хочешь, Вероника? Я извинился перед тобой. Предложил тебе выйти за меня замуж. Предложил пойти с тобой в клинику. Я был готов на все ради тебя. Но тебе все не по нраву, верно?

– Мне? – эхом отозвалась я. И неожиданно все стало предельно ясно. – Все это не имеет ко мне никакого отношения. Ты заботишься только о себе. Тебе стало грустно, потому что все разъезжаются. Ты боялся, что если я уеду в колледж, ты меня потеряешь. Испугался, что останешься один. Что тебя забудут. Брак? Аборт? Тебе это до лампочки, лишь бы я снова приняла тебя. Потому что если я сделаю так, если останусь с тобой, то никто не поймет, что ты никуда не годный паразит, достигший своего полного расцвета в старших классах.

Кевин широко открыл рот.

– Убирайся, или я позову полицию.

– Но…

Я шагнула к нему.

– Я расскажу им всё, – пообещала я, отчетливо произнося каждый слог. Я не знаю, нарушил ли он какой-нибудь закон, но совершенно очевидно, что это было неизвестно и ему. И он не хотел ничего выяснять. Кевин кивнул, поднял руки вверх, давая знать, что сдается, и моя ошибка длиной в три года начала пятиться назад. Все было кончено. Я повернулась к входу в клинику, чувствуя себя более опустошенной, чем когда-либо.