Кейси Уэст - Возможно, на этот раз [litres]

– Милота! – заявила Мика, собиравшая со столов оставленные тарелки.

Эндрю поднял голову, и я ткнула в него пальцем.

– Не смей, – сказала я.

– Что? – спросил он. – Я ни слова не сказал.

– У тебя все слова на лбу написаны.

Нога все еще болела, но сейчас ей хотя бы уже ничто не угрожало. Весь следующий час я хромала между столов, в основном собирая прозрачные камушки, и про себя клялась, что никогда больше не стану использовать их для оформления ваз, если этого можно будет избежать.

От того, что я постоянно нагибалась, у меня болела спина. Я встала и потянулась, параллельно прикидывая, что еще осталось сделать.

Мика стояла рядом с тем, что осталось от уничтоженного свадебного торта.

– Это же не твой отец испек, да, Эндрю? – спросила она. Эндрю бросил очередную салфетку в общую кучу.

– Нет. Он не печет свадебные торты. Думаю, этот торт сделали в местной кондитерской.

Мика кивнула. Эндрю поднял кусок торта и засунул его в рот. Лицо у него скривилось.

– Что? – спросила я. – Дождевая вода – неважная приправа?

– Почему вы не стали устанавливать шатры? – спросил Эндрю. – Была же тридцатипроцентная вероятность дождя. – Судя по его тону, он держал всех нас за полных идиотов.

– Потому что невеста хотела избежать этого любой ценой. Она терпеть не может шатры, – пояснила я.

– Ах да, я и забыл. Клиент всегда знает лучше.

– По большей части, все получилось неплохо, – сказала Мика. – Свадьба удалась на славу.

– На троечку, – пожал плечами Эндрю. – Я на многих свадьбах побывал. Эта вполне обычная.

Мика схватила огромный кусок торта и метнула ему в лицо. Торт попал Эндрю в щеку, соскользнул и влажно шлепнулся на землю. Я поджала губы, изо всех сил стараясь не расхохотаться.

Эндрю медленно повернулся к Мике; на лице его застыла гремучая смесь ярости и веселья.

– За что? – спросил он.

– За то, что ты сноб, – ответила Мика.

На этот раз Эндрю сам схватил кусок торта. Мика взвизгнула и, рванувшись в сторону Лэнса, который только что вышел из дома, спряталась за его спиной. Лэнс непонимающе заозирался по сторонам; Эндрю пронесся мимо него и влепил свой кусок торта прямо Мике в лицо под звуки ее истерического хохота.

– Это не моя битва, – объявил Лэнс.

Мика надула щеки и вытерла лицо об его рубашку.

– Мика! – Лэнс пытался оттолкнуть ее, но Мика продолжала.

– Отвратительный крем, – выдала она.

На этот раз я все-таки не выдержала и расхохоталась. Эндрю, Мика и Лэнс обернулись в мою сторону, и я тотчас поняла, что мне уже не спастись.

– Нет! – заорала я. – Я ничего не сделала! И я ранена! Я не могу бежать! – Я спешно заковыляла в стороны парковки.

Эндрю догнал меня первым. Он подхватил меня сзади за талию, и я отчаянно заболтала ногами в воздухе. Потом нас догнали Мика и Лэнс, и я получила свою порцию торта прямо в лицо.

– Не круто! – Я стерла крем с лица рукой. Лэнс и Мика устроили небольшую тортовую дуэль, гоняясь друг за другом между столами.

– Пусти, – сказала я.

– Опусти ноги, – сказал мне в ухо Эндрю.

– О. Точно. – Я поставила ноги на землю, и он отпустил меня.

В следующий момент зажужжал чей-то телефон. Эндрю достал из кармана мобильник и провел пальцем по экрану. Я снова заметила, что он непроизвольно стиснул зубы – как в тот раз.

– Кто тебе пишет? – спросила Мика, подходя ближе. Она, должно быть, не заметила, что он не рад новому сообщению. Эндрю заставил себя улыбнуться.

– Просто моя мама, – ответил он.

Его мама. Я смутно припоминала слова Эндрю: его мама ушла из семьи, когда карьера его отца подошла к концу или что-то вроде того. Тогда я подумала, что она вовсе перестала выходить на связь и исчезла из его жизни, но, видимо, была неправа.

– Передавай ей привет от нас, – радостно ответила Мика.

Я переводила взгляд то на Эндрю, то на Мику. Она знала его лучше, чем я. Может быть, Эндрю помирился с мамой или в принципе никогда с ней не ссорился. Может быть, злость в его глазах мне только померещилась. В конце концов, он же улыбался.

Эндрю встретился со мной взглядом, как будто молчаливо спрашивал, не хочу ли я чего-нибудь добавить, будто ждал, что я скажу что-то и тем самым позволю ему снять маску фальшивой улыбки. Я вспомнила тот разговор в фургоне, когда он признался, что ему тяжело заводить друзей, впускать людей в свою жизнь, раскрывать им душу. Он боялся сближаться с кем-то, потому что постоянно переезжал из города в город. Он не мог остаться. Такая у него была жизнь. И не мне было вмешиваться в то, как он обычно с этим справлялся.