Маша Трауб - Или я сейчас умру от счастья

– Илона Николаевна, мама, зачем вы так? Сейчас мое сердце разорвется! Конечно, дядя Роберт вас любит! Он жить без вас не может! Разве он может без вас кушать? – Тина от волнения вдруг стала говорить, как свекровь. Отара это всегда забавляло, удивляло и очень трогало. Когда Тина нервничала, волновалась или, наоборот, искренне радовалась, у нее менялись словесные конструкции, в голосе появлялись обертоны, тембр становился ниже на целый тон. Да, она начинала разговаривать, как девушка из маленького грузинского городка, невестка Илоны Николаевны, соседка Лианы, Софико, дяди Сосо, тети Тамары и других обитателей двора, будто и не выросла в столице. Отар смеялся, рассказывая, что когда при первой встрече услышал, как Тина вдруг стала говорить, как его мама, то хотел немедленно сбежать.

– Дочка, скажи моему сыну, что вы мне нужны. Ты мне нужна. Нормальная, ненормальная, любая! Лишь бы ты и Отари были здоровы. Лишь бы были счастливы. – Илона Николаевна расплакалась.

– Мама… – Тина хотела сказать свекрови то, что та желала услышать больше всего на свете, но не смогла. И в очередной раз удивилась, как Илона Николаевна лихо владела жанрами – от трагедии к комедии, через трагикомедию.

– Чтоб мой Роберт мне так про своих родственников рассказывал, как про свои запоры! – воскликнула вдруг свекровь так, будто и не лила горькие слезы минуту назад. – Я все знаю про его простатит и сколько раз он ходит в туалет! Я даже знаю про напор его мочи! Разве я недостойна была узнать про его родственников? Я так обиделась, что решила заболеть мигренью! Пока вы не приедете и я не решу, от чего мне умереть – от радости или от горя, – у меня будет такая мигрень, что простатит Роберта решит, что он не болезнь, а только прикидывается! Я такую боль головы моче Роберта устрою, что у нее такой напор станет, как у нас в новостройках!

Илона Николаевна начала рассказывать. У Роберта, как узнала Илона Николаевна – и Тина предпочла не спрашивать, чем свекровь пригрозила мужу, чтобы выбить из него эту историю, – было два брата. Старший, Зураб, умер от туберкулеза, средний, Серго, считался пропавшим без вести. Отца младший сын Роберт не помнил – тот умер сразу после его рождения. Тогда еще был жив Зураб и Серго не ушел в армию.

Скоропостижная смерть мужа вызвала у матери Зураба, Серго и Роберта, Нинель, разве что легкое недоумение – она чувствовала себя счастливой женщиной и не переживала за свое будущее. Три сына – о чем можно еще мечтать? Но Зураб, первенец, любимый сын, заболел и вскоре ушел вслед за отцом. Нинель так и не смогла принять, что на семейном участке, где похоронен ее муж, вдруг появился еще один памятник. Ее сыну. Ее любимому Зурабу. Нинель считала виноватым в смерти Зураба мужа, раз он забрал себе старшего сына. «Зачем ты его забрал? Ты так решил сыновей разделить? Лучше бы меня забрал, а не сына!» – кричала Нинель на кладбище. Слышать этот крик-стон было невыносимо.

Но оставался средний Серго, да и маленький Роберт требовал внимания. Нинель попросила у Бога дать ей передышку – поднять на ноги сыновей, не сойти с ума от горя, не посылать на ее дом беды. Бог услышал ее молитвы – Серго окончил школу, младший Роберт рос умным и сообразительным. Серго пошел в армию, и Нинель представляла, как он вернется, как женится, родятся внуки и она станет бабушкой. Это было самое счастливое время в ее жизни.

Но случилось то, что Нинель не могла ни предсказать, ни в страшном сне увидеть. Серго вернулся из армии не один, а с молодой женой и жирно-синей печатью в паспорте. Нинель заламывала руки, рвала на голове волосы, причитала так, что соседи сбегались. Ведь Серго уже был помолвлен, и Кети, дочка друзей, соседей, его ждала. С первого класса все знали, что Серго женится на Кети. Девочка тогда все глаза выплакала, обещала убить себя, раз Серго ее так опозорил. Нинель тоже обещала убить себя, раз воспитала такого сына, который весь их род опозорил. Соседи перестали здороваться с Нинель, а мама Кети, тетя Ника, обещала все болезни на Нинель и ее род послать. Нинель из дома не могла выйти, до базара дойти, чтобы ее не попрекнули сыном, чтобы не обвинили в том, что тот девочку опозорил. Кети слегла с нервным срывом и у ее постели дежурили все родные, чтобы она на себя руки не наложила. Нинель тогда нет, не выставила сына с женой за порог с криками, проклятиями, чего от нее все ждали, а попросила уехать. При первой возможности. Не сейчас, а как получится. Как решат. Куда угодно, лишь бы подальше. До этого времени – пусть живут. Нинель достала все скопленные деньги и выложила на стол. Берите – на новую жизнь.