Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой [litres]

Если только…

Итан повернулся и двинулся в сторону Шино Мицуки. Кипя от гнева, он схватил его за воротник и прижал к стеклу.

– Вы начинаете утомлять меня этим вашим буддизмом из супермаркета!

– В вас слишком много злобы, – ответил ему Мицуки, даже не пытаясь сопротивляться.

– Вы объясните мне, что со мной произошло? – вспылил Итан и как следует его встряхнул.

– Я не знаю, но иногда смерть – это только граница. Граница между концом одной жизни и началом другой.

– Какой еще другой жизни! – рявкнул Итан, сжимая пальцы на шее врача. – Я вам говорю, что я в тот же день возродился. Я говорю вам, что я умер!

– И что с того! Вы полагаете, что, когда умираешь, страдание прекращается? – спросил полузадушенный азиат. – Увы, это не так просто. Все, что вы посеяли, это же и пожнете, рано или поздно. Таково правило.

– Опять эта ваша дурацкая карма! Но я… кто-то хотел меня убить, и вы поможете мне его найти.

– Арх! Это вы меня сейчас… убьете!

На секунду Итан надавил еще сильнее.

– И что? Я полагал, что вы к этому готовы! Я полагал, что вы любите смерть! Это же – «великий наставник», не правда ли? Я хорошо усвоил урок!

Затем он резко ослабил хватку, сообразив, что творит. Потом оба несколько секунд постояли, не проронив ни слова: Шино – восстанавливая дыхание и приводя в порядок воротник, а Итан – вперившись взглядом в Бруклинский мост, перешагивающий через реку под оранжевыми лучами осеннего солнца.

Устыдившись, он взял куртку и двинулся к двери.

Если он хочет узнать ответы, то должен найти их сам.

И когда уже Итан перестал в это верить, Шино Мицуки вдруг соизволил дать ему подсказку:

– День, который, как вы утверждаете, вы переживаете заново… – начал он. – Мне кажется, это великолепная возможность последовательно вернуться к каждому из неудачных выборов, которые вы совершили в прошлом. – Шино подождал несколько секунд, а потом уточнил свою мысль: – Я думаю, что это возможность признать свои ошибки и понять, что их не следует повторять, и это важнее, чем искать какого-то гипотетического убийцу.

Итан на минуту задумался. Он уже почти перешагнул порог, но тут врач крикнул ему:

– Знаете что? Я полагаю, что смерть – это, возможно, наилучшее из того, что произошло с вами за очень долгое время…

Ресторан гостиницы «Софитель»

9 ч 21 мин

Себастьен пробежал глазами статью, посвященную Итану, и сложил газету. В глазах его мелькнуло бешенство, но он его сразу пригасил. Он посмотрел на Селин и не без труда проговорил:

– И с каких пор… у вас это тянется?

– Мы познакомились в Париже шесть лет назад.

– И сколько же это длилось?

– Примерно год.

Он отвел глаза. И поскольку он не произнес больше ни слова, заговорила Селин:

– Насколько я помню, я всегда надеялась встретить кого-то…

Себастьен пожал плечами:

– Кого-то?

– Кого-то, кто был бы похож на меня, того, кто бы меня понимал. Кого-то, с кем бы я больше не чувствовала себя одинокой.

– Ну, и?

– Он меня нашел, а не я.

Париж – аэропорт Шарль де Голль

Шестью годами раньше

Понедельник, 10 сентября 2001 года

7 часов утра

Зал отправления.

Сидя в кресле, скрестив ноги над дорожной сумкой, Итан ожидает самолета, который вернет его в США. День обещает быть долгим: произошла задержка, самолет взлетит только в 10.30 и совершит продолжительную остановку в Дублине, прежде чем снова продолжит путь в Нью-Йорк. Прибытие предусмотрено в 18.20. Убийственное путешествие, зато соответствующее цене билета, добытого через Интернет. Это единственное, что доступно для его бюджета.

Ведь в сентябре 2001 года Итан – никому не известный психотерапевт, которому явно не до шика. Он только что провел неделю в Париже, это были первые настоящие каникулы в его жизни, которые он провел в музеях и знаменитых кварталах, о которых мечтал с давних пор: Лувр, Орсэ, Оранжери, остров Сен-Луи, Монмартр…

Он встает со своего кресла, потягивается и смотрит на свое отражение в витрине дьюти-фри. Изношенные джинсы, потертая кожаная куртка и ковбойские сапоги с острыми носами – он понимает, что выглядит деревенщиной, хоть одежда и удобна для отдыха. И что меня дернуло так нарядиться ? – спрашивает он себя, хотя за долгие годы так и не сумел оторваться от своих социальных корней.