Абрамов Ерухам - Закон тайга — прокурор медведь - Исповедь

— Махачкалинский я.

— Давно сидишь?

— Пятый год пошел.

— Сейчас откуда привезли?

— Из Башкирии.

По его манере разговора я определил, что он армянин.

Подошли и другие жители барака. Завязался разговор. Я рассказал кое-что о нашем лагере. Ответив на первые вопросы старожилов, я обратился к армянину.

— А. ты откуда сюда прибыл?

— Я — из Китойлага. Слышал о таком?

— Не только слышал, но и сидел там в сорок девятом.

Услышав о Китойлаге, я обрадовался, надеясь узнать о судьбе своих товарищей.

Узнав, что и я побывал в Китойлаге, меня окружили кольцом — и посыпались вопросы. Сначала я отвечал охотно. Но сразу же я почувствовал в их словах какое-то недоверие и иронию. Я стал обдумывать каждое слово, а вскоре и вовсе отказался отвечать: "Что это вы за следствие устроили!” Выматерив заодно и этого армянина, даже чуть было не задрался с ним.

”Ну-ка, ребятки, — неожиданно раздался голос с другого конца барака, — возьмите этого нищего обормота и выпихните отсюда за дверь!”

Все взоры обратились к говорящему. Он полулежал на нарах, и когда я подошел к нему вплотную, позы своей не изменил.

— Эй ты, извозчик волоколамский, — обратился я к нему так, чтобы все меня слышали. — Хотел бы я посмотреть — есть ли у тебя душонка, или она у тебя отмерзла?! Что ты за рыцарь такой, что вышвыривает людей чужими руками?!”

Смелый рыцарь, почуяв, что не на того напоролся, отвернулся к стене и ни слова не ответил… Окружившая нас было толпа разошлась по своим нарам.

В этой зоне и в самом деле находились шаромыги со всего света: воры из Франции, Испании, Румынии, Польши, Греции — все национальности на выбор…

Жили здесь и честные фрайера, отбывающие свой срок. Они жили сами по себе и в воровские дела не вмешивались. Воры жили за их счет и не трогали их.

Когда все успокоились, армянин подошел ко мне. Звали его Шота из Тбилиси.

— Земляк, давай я тебе малость барахла одолжу. Переоденься, а? А за разговор не обижайся… Время такое — каждого проверять приходится.

— За внимание благодарю, — вежливо ответил я, — а барахла твоего мне не надо.

Выпив чаю и подзакусив, я стал знакомиться с ребятами. Меня интересовали судьбы тех, кто остался в Китойлаге. Особенно беспокоился я о Саше Старухе. Из рассказов я понял, что обещание свое — устроить ворам "варфоломеевскую ночь” начальник лагеря генерал Бульгаков выполнил.

Миша Зверь, тот самый, с которым я когда-то переругивался, был согнут окончательно. Его отослали на Иркутскую пересылку. В иркутском лагере он решил пойти в воровскую зону, а не в сучью, как бы ему теперь следовало. Воры, узнав, что он согнут, постановили на сходке убить его. Были и такие, что предлагали простить Мишу, но большинство сказало свое слово: смерть. На шею ему набросили полотенце — и повесили. Но полотенце не выдержало Мишиного веса: он сорвался с петли… Закон — есть закон. Дважды не вешают. Казалось, что смерть прошла мимо Миши Зверя на этот раз. Но недолго он продержался. Не выдержав позора, он в полночь связал петлю из двух полотенец — для страховки — и повесился сам… Встал на верхних нарах и медленно опустился на руках вниз.

Два других вора Коля Барнаульский и Миша Поташ, когда попали оба в воровскую зону, собрали сходку сами. Оба умоляли воров о прощении, ибо не могли они вынести тех мук, которым подвергли их суки. Но воры на сходке, наученные горьким опытом, хорошо знали — что представляет из себя согнутый вор. Их обоих изрубили на куски. Возможно, их и простили бы, но большое значение имело то, что в жизни эти двое мнили себя "джентльменами” и часто смеялись над другими:

— Порчавня! Что вы за босявилы? Походка у вас не босяка! Стири (карты) тасуете и грабки трясутся, как у фрайера. Да и выражения у вас как у фуцанов (мужиков).

А когда всех нас начали гнуть суки с начальством, именно те, над кем они насмехались, выдержали все пытки, но не согнулись. А они согнулись, не выдержали!

По закону, на сходке их нужно было простить и восстановить, или там же убить. Отпустить их не восстановив — они превратились бы в отъявленных сук, это мы уже хорошо знали из горького опыта.

Честно сказать, с ними поступили очень жестоко, припомнив все их насмешки и издевательства в прошлом.

Саня Бодайко неизвестным путем вырвался на иркутскую пересылку, остался несогнутым.

О Саше Старухе мне не удалось узнать ничего…

Я вынужден еще раз обратиться к теме "согнутых”.

Бывает так, что согнутые воры, несмотря на это, отказываются выполнять работу начальства и живут как мужики. Это не относится к ворам популярным: таким само начальство не дает покоя, настаивая чтобы сотрудничали с ними "для пропаганды”. Бывает и так: когда суки отчаиваются согнуть честного вора, они его насилуют. И распространяют об этом слух по всем лагерям. После этого изнасилованный вором-законником быть не может. Однако законники, зная все обстоятельства дела, не отталкивают несчастного и он, таким образом, остается честным вором. Бывает и иное: вор видит, что все пропало и он непременно будет изнасилован, то поднимает руку, давая тем самым понять, что согнут. Возвращенные в барак, воры эти вставали ночью, вырезали нескольких сук — и шли к вахте с криком: "Эй, охрана! Забирай своих опричников!” Таким образом и эти люди оставались честными ворами.