Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Каждое лето сибирский Шурик ездил на юга. Если не получалось взять профсоюзную путевку, отправлялся дикарем. Солнечные ванны, морская вода и восхищенные взгляды одиноких дамочек прибавляют здоровья не меньше, чем лыжная прогулка. На пляже, как на сцене, а в койке, как на арене. Он и в городе все свободное время на пляже пропадал. В Енисее долго не поплаваешь, зато накаченным торсом и кубиками на животе есть кого заинтересовать. Знакомиться на пляже надежнее, чем в театре – весь товар на виду. Он там и жену закадрил. Дочку большого начальника. Переехал в ее квартиру и нашел работу без командировок.

Встретились случайно на улице, он и говорит:

– Статью умную прочитал и там доктор наук доказывает, что ночью вступать с женщиной в интимные отношения очень вредно для здоровья, так что я теперь этим делом занимаюсь только днем.

Я поблагодарил за предупреждение. Смотрю, мой автобус подходит. Начал прощаться. А он хватает за рукав и продолжает про ту же статью. В ней и про выхлопные газы написано. Оказывается, они плохо влияют на потенцию, поэтому он старается ездить на трамваях и троллейбусах.

А второй Шурик от постоянной заботы о здоровье сошел с ума. В самом натуральном смысле. В психушку угодил. Потом родители из Краснодарского края приехали и увезли его с собой. Что с ним стало – не знаю.

Впрочем, жить с тещей, у которой муж – большой начальник, на мой взгляд, тяжелее, чем в дурдоме.

Мы привыкли, что памятники ставят по решению партии и правительства, но батя, со слов деда, рассказывал, что были времена, когда возводили их народным иждивением, на пожертвования, значит. Кстати, и в наши дни случались энтузиасты. Довелось встречаться.

Возвращался в Красноярск на кемеровском поезде, и угораздило попасть в вагон, переполненный развеселыми болельщиками. Красноярск в ту пору считался закрытым для иностранцев. Все шпионы вынуждены были добывать советские документы. Артисты из-за бугра о таком городе, скорее всего, не подозревали. А спортсменов принимали в соседних областях. Финал кубка европейских чемпионов проходил в Кемерове. Сейчас уже запамятовал: три или четыре мяча наши проигрывали шведам. Но не дрогнули. Вырвали кубок. И все сделал Сережа Ломанов. Как Петр Первый под Полтавой. Подарил народу праздник. Не уронил веру в могучую русскую клюшку. Пир горой, аж вагон пошатывается. В нашей компании особо рьяных болельщиков не было, но все равно приятно, когда земляки побеждают. Сидим в купе, «пулю» расписываем. Часа два проехали. Гости заявились. Двое. Одному где-то под сорок. Другой – комсомольского возраста. Веселые и ненаглые. Собирают деньги на памятник Ломанову. Но пожертвования принимают только от тех, кто согласен, что Ломанов в хоккее с мячом, это Пеле в футболе. А кто с этим не согласится? Он даже больше, чем Пеле. На какой памятник они собирают деньги, очень даже понятно, правильнее было бы назвать его беспамятником. Но дали. И даже налили за веселый нрав.

А второй раз, лет десять спустя, в Норильске, в рабочей столовой подошли. Собирают деньги на памятник доктору Кашпировскому. Опять двое. Но трезвые. И очень серьезные. С ведомостью в планшетке. За одним столом со мной обедал бородатый мужик в очках. Не в настроении был и посоветовал ходокам соблюдать иерархию: сначала поставить памятник Гришке Распутину. Ни спорить, ни уговаривать не стали. Прошмыгнули к столу, за которым сидели женщины. Уговорили. И не только их. Больные люди.

Помните, когда сеансы по телевизору шли?

Одна моя знакомая смотрела их с кошкой на коленях, чтобы любимая киска не сикала где попало. А глупое животное прямо под взором Кашпировского возьми да и надуй хозяйке в подол.

Но кому-то вроде и помогало.

Я в то время в Балее отирался. Телевизор за собой не таскаю, так что лечиться не пробовал. Но не глухой же. Прихожу на работу, а там все разговоры о последнем сеансе. Оказывается, маг и волшебник местного мужика исцелил. Когда зачитывал телеграммы с благодарностями, четко объявил, что Владимира Адольфовича Воронкова из города Балея после двух сеансов перестал беспокоить геморрой. Он даже остановился на этом случае, посетовал, что ни разу не слышал о таком городе, но теперь уже запомнит навсегда и надеется, что в Балее больше никто не заболеет, пошутил вроде как.

Местных, в первую очередь, зацепило, что образованный человек впервые слышит про их город. Они же привыкли считать себя золотой столицей, ничуть не уступающей Магадану. Повозмущались, поворчали на разных и прочих знатоков географии, а потом потянулись к Воронкову, поздравлять с чудесным исцелением. Однако болезнь, сами понимаете… Был бы он, к примеру, на костылях, а потом танцевать начал – это одно, а когда хвороба – в деликатном месте. Не каждый любит о своих болезнях распространяться.