Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

– Лучше бы точно никто не сделал.

Мы порывисто обнялись.

При виде меня Лоран просиял, а Тьерри вздрогнул и посмотрел на Клэр так, что сразу стало ясно: он прекрасно помнит это платье. Я попросила сотрудника отеля сфотографировать нас на мой телефон. Лоран помог Клэр встать с инвалидного кресла и поддерживал ее одной рукой, а второй пощекотал мой бок. Мы обе одновременно рассмеялись, и в этот момент сработала вспышка.

На генеральную репетицию пришла куча народу, и все оделись нарочито просто – мол, «мы тут все профессионалы, пришли слушать музыку, а всякая мишура нам до лампочки». Но нас это не смутило. Сами занял нам отличные места в центральной ложе, и все благодаря простому приему: взгромоздил на них толстенный рулон бирюзовой ткани. Тьерри пронес в зал коробку сэндвичей и бутылку шампанского в сумке-холодильнике. Я укоризненно поцокала языком и напомнила, что Элис его убьет. Тьерри улыбнулся, возразил, что сегодня особый случай, и хлопнул пробкой как раз в тот момент, когда музыканты закончили настраивать инструменты и в зале погас свет.

Я думала, что весь вечер буду маяться от скуки – главным образом потому, что ничего не пойму. Тогда всем станет очевидно, что я всего лишь глупая и невежественная Анна Трент из Кидинсборо: в школе училась кое-как, по-французски говорит хуже испанской коровы, любит слушать «Coldplay».

Но тут на сцену вышел дирижер – без церемоний и аплодисментов, мы же на репетиции, – поднял руки, и весь оркестр, раскинувшийся перед нами как на ладони, заиграл одновременно. Все эти струны, все эти скрипки… У меня дух захватило. Раньше я боялась, что буду скучать или чувствовать себя не в своей тарелке, а теперь слушала как завороженная. Тут поднялся занавес, и я замерла от восторга.

Двое мужчин – один тот самый коротышка, которого одевал Сами, – ютятся в холодной мансарде со спартанской обстановкой. Прямо как я! Оттуда тоже открывается вид на Париж: мерцающие огоньки, дымящиеся трубы… Не представляю, как они добились такого эффекта, но за окном даже падает снег. Все продумано до мельчайших деталей. Тут мужчины запели, и я будто перенеслась в другой мир. Однажды вечером Сами рассказал мне сюжет, пока подрубал ткань. Но здесь все понятно и без объяснений.

Вот замерзшие, голодные молодые люди жгут книги. Потом еще один молодой человек, выше и красивее тех двоих, встречает прекрасную Мими. Ее линялое платье все в заплатах, но оно ей удивительно идет. Мими поет о своей бедности и беззащитности ангельским голосом, взлетающим высоко под своды театра.

Лоран ни на секунду не убирал руку с моего колена. Я подалась вперед. Чем дальше, тем больше меня захватывало волшебное действо. На Клэр я взглянула не скоро.

Ее глаза были полузакрыты, голова лежала на плече Тьерри, он обнимал ее за плечи. Выглядела Клэр просто жутко. У меня в горле встал ком.

– Вы как? – прошептала я.

– Все хорошо, милая, – ответила Клэр.

– Завтра же везу вас домой, – объявила я. – Пусть Ричард встретит вас и отвезет обратно к сыновьям.

– Да, хорошо. – Клэр кивнула. – Как же мне повезло!

Она сжала мою руку. Тьерри что-то прошептал ей на ухо.

Клэр едва различала силуэты на сцене.

Вот два молодых человека. Ее мальчики. Или нет? Где сейчас ее мальчики? Как же ей хочется их увидеть! Она ужасно по ним соскучилась: по свежему запаху их волос, по тому, как они спят, раскинувшись на двухъярусной кровати, по их ручкам на своей шее.

– Останься, – шепнул ей на ухо Тьерри.

– Не могу. – Она улыбнулась в ответ. – Мне надо домой, к мальчикам… и к одному человеку, который заслуживал больше любви, чем я ему дала.

– Мне ты дала всю любовь. – Тьерри нежно поцеловал ее лысую голову.

– Тебе-то – да… – согласилась Клэр.

Артисты пели без антрактов и перерывов. Одна сцена сменяла другую. Но мне так даже больше нравилось: не хотелось нарушать магию. Я не понимала слов арий, но переживала все вместе с героями. Я будто кружилась вместе с ними в волшебном безукоризненном танце, потом стояла рядом с уличными торговцами. А когда Рудольф бережно уложил Мими на кушетку, покрывая ее лицо поцелуями, по моим щекам градом покатились слезы. Лоран шепотом перевел для меня название арии Рудольфа – «Твоя ручка холодна». Тут мое сердце замерло, потом бешено забилось в панике. Я повернула голову.

Оркестр стих, певцы уставились на нас с открытыми ртами, Сами со всех ног выбежал из-за кулис, перепрыгнул через рампу и кинулся к нам. Длинный бирюзовый шарф болтался у него за спиной. Потом – «скорая помощь», яркий свет, суматоха. Все это было потом, но уже в тот момент я сразу поняла, что случилось. Просто почувствовала, и все.