Колин Гувер - Сожалею о тебе

– Ты что творишь? – спрашиваю я.

Он наступает на педаль контейнера, открывая крышку. Думаю, план заключался в том, чтобы высыпать отходы внутрь, но там уже скопилось достаточно содержимого, поэтому крышка возвращается на место. Вместо этого коробки и пакеты водружаются на кухонную стойку.

– Убираюсь, – слышу я наконец.

С этими словами мистер Салливан вытаскивает переполненный мешок из корзины и принимается завязывать горловину.

– Ты знаешь, что я имела в виду. Почему мама нянчится с Элайджей с самого воскресенья?

Джонас ставит пакет возле двери, которая ведет в гараж. Затем какое-то время медлит и поворачивается ко мне, словно готов сообщить правду. Однако потом отрицательно качает головой:

– Тебе не понять.

Меня уже тошнит от этой фразы. Будто в шестнадцать лет осознание простых вещей недоступно. Но я понимаю достаточно: не существует ни одной серьезной причины, чтобы бросить своего ребенка. Даже сильное горе не служит оправданием.

– Тебе вообще на него наплевать?

– Конечно же, нет! – Джонас явно оскорблен моим предположением.

– Ну тогда у тебя очень странный способ выказывать заботу об Элайдже.

– Я сейчас не в очень хорошем состоянии.

– Точно, – выдавливаю я невеселый смешок. – Как и моя мама. Она в отличие от тебя потеряла сразу двух близких людей.

– Если уж начинать считать, то я потерял троих: лучшего друга, невесту и мать моего сына, – ровным тоном отвечает мистер Салливан.

– А теперь он лишился обоих родителей. Выглядит очень справедливо.

Джонас вздыхает и облокачивается на кухонную стойку. Затем смотрит себе под ноги, и я вижу, что мое присутствие вызывает у него чувство вины. Отлично. Он это заслужил. А я еще даже не закончила.

– Думаешь, что страдаешь сильнее, чем моя мать?

– Нет, – мгновенно отвечает Джонас. Очень убедительно.

– Тогда почему перекладываешь на ее плечи свои обязанности? Раз ты не считаешь себя наиболее обделенной стороной, то и не следует оставлять на маму ребенка, будто твое горе важнее любых ее чувств.

Он внимательно выслушивает меня. Заметно, как к нему приходит осознание, как лицо искажается муками совести. Затем он поворачивается ко мне спиной, словно мой вид вызывает в нем острое раскаяние.

– Прошлым вечером Элайджа перекатился на живот, – добавляю я.

– Правда? – моментально разворачивается ко мне Джонас с горящими глазами.

– Нет, – качаю я головой. – Но скоро это произойдет, а ты все пропустишь. – Мой несостоявшийся дядя крепко сжимает челюсти. Я почти физически ощущаю, как в нем что-то переворачивается.

– Что я творю? – шепчет он, а затем торопливо подходит к обеденному столу, хватает связку ключей и направляется в сторону гаража.

– Что ты задумал?

Этот вопрос заставляет Джонаса на секунду застыть, а потом он тихо произносит:

– Еду за сыном.

С этими словами он открывает дверь, но, прежде чем мужчина выходит, я кричу вслед:

– Я останусь и приберусь за пятьдесят долларов!

Джонас медленно возвращается в гостиную и вытаскивает из кармана кошелек. Затем достает две двадцатки, одну десятку и вручает мне купюры. А потом происходит нечто неожиданное: он наклоняется и быстро целует меня в лоб. Отстраняется и смотрит с напряженным выражением лица.

– Спасибо тебе, Клара.

Я киваю в ответ и выразительно встряхиваю банкнотами, но прекрасно понимаю, что благодарил он меня не за уборку. А за то, что вразумила.

Морган

Когда я достаю из стиральной машины несколько ползунков Элайджи, то слышу, как входная дверь хлопает. Должно быть, Клара вернулась с подгузниками из магазина. Я так и не смогла перестать плакать. Что совсем меня не удивляет. Я утираю слезы, одновременно запуская режим сушки, и направляюсь в гостиную.

Но стоит мне свернуть за угол, как я растерянно замираю на месте.

В центре комнаты стоит Джонас.

И держит на руках Элайджу. Он баюкает его и не переставая целует в лобик.

– Прости меня, – доносится до меня его шепот, – папочка просит прощения.

Я боюсь пошевелиться, чтобы не нарушить душевность момента. Я чувствую умиротворение, что довольно странно, учитывая, что еще минуту назад меня переполняла ярость. Но на лице несостоявшегося жениха сестры ясно читается осознание, что он не может бросить Элайджу. Не важно, кто его зачал, именно Джонас – его настоящий отец. Тот, кто вырастил. Кого знает и любит ребенок. Я счастлива, что мои худшие кошмары не сбылись.