Маргарита Дорогожицкая - Танец над вечностью

— Орден может обеспечить оттиском газеты только там, где…

— Что-о? — надвинулась я на отца Васуария.

— Не волнуйтесь! Ложи ордена есть почти во всех городах. Все сделаем, вы только не волнуйтесь. А ваш папенька… — казначей замялся. — Полковник Освальд Бермейер?.. Вы нас представите друг другу?

Осторожничал старый лис, проверить хотел. Но я тоже не лыком шита, подстраховалась. Такой имперский полковник в самом деле имелся, и даже дочка у него была. Дуреху проиграли в карты плешивому Королю Треф. Проиграл ее же соблазнитель, тот самый Шульц, плохонький шулер со смазливой мордашкой. Девки по нем сохли и увивались, как мухи возле дерьма. Дочку полковника я застращала, приказав сидеть дома и не высовываться, иначе забалую с ней по самое не хочу, так что подкопаться под мою легенду было сложно.

— Папенька мой в Ихтинборк ускакал, — мрачно ответила я. — По делам, ага, как же! Сбежал. Ну пусть только вернется, я ему устрою…

— Охотно верю, — тоскливо вздохнул казначей, глядя в окно, и тихо пробормотал себе под нос, думая, что я его не услышу. — И откуда только эта красная напасть взялась на наши головы?..

Из обители ордена я вышла с широченной улыбкой на обгоревшей морде. Меня переполняло ликование. Орден Пяти слишком хорошо хранил свои тайны. Отец Васуарий не узнал на пергаменте строчки из Завета. И совсем скоро текст запрещенного апокрифа появится в газетах по всему побережью и даже за пределами княжества. То-то церковники забегают!.. Какой-то юный послушник, увидев мое кровожадное выражение лица, вздрогнул и поспешно перешел на другую сторону улицы. А я остановилась и погрозила облакам. Это еще даже не все козыри, Единый!..

Впрочем, их сложно было назвать козырями. Но лишний раз проверить и перепрятать не мешало. Поэтому плешивый Король Треф в новеньком имперском мундире и брел в сгущающихся сумерках, направляясь в заброшенный дом на Фидеркляйд плац. Давно нечищеный дымоход там стал отличным тайником для моих трофеев. Сначала я засунула туда реликвию заступницы Милагрос, а потом за ней последовал и кровавый рубин Рыбальски. Но слова атамана не давали покоя. Бред воспаленного разума или подсказка из бездны?.. Меня неудержимо влекло еще раз прикоснуться к пылающим граням камня, заглянуть в его багровый глаз, напиться кипящей ненависти… Но одного я не учла.

Город наводнили пришлые. Они слетелись на пиршество, словно стервятники; заполонили собой улицы и заняли дома, потеснив исконных жителей Виндена. Сытая отрыжка империи. Ушлые дельцы, вороватые купцы, ловкие поверенные, алчные ростовщики, трусливые барды, роковые красотки всех возрастов, нежные девицы на выданье, потасканные актриски… Весь этот сброд волной за волной накатывал на город, сопровождая основное нашествие — военных. А тех было еще больше. Почуяв вседозволенность, захватчики входили в раж и заглатывали кусок за куском. И пустующий дом на Фидеркляйд плац не стал исключением. Оттуда доносились глумливый хохот и крики.

Я перехватила покрепче хлыст, которым предусмотрительно вооружилась во избежание недоразумений с теми, кто считал себя вправе поинтересоваться содержимым моих карманов, и осторожно скользнула в бездонный провал черного входа. Шум доносился из гостиной. Там веселились пьяные вдрызг имперские солдаты в количестве пяти рыл. Польстившись на усохшие прелести Равены, они зажали ее в угол. Старуха визжала и отбивалась разбитой бутылкой, а их это только раззадоривало. Кто-то из них уже успел содрать с нее юбку, и несчастная сверкала тощими ляжками.

Я со всей дури огрела ближайшего к себе солдата хлыстом по спине и рявкнула:

— Смир-р-рнааа! Кто такие?!?

Второй открыл рот и тут же получил хлыстом по лицу. Заскулил и упал на колени. Хмельной угар солдат был опасен, но мой ярко-красный имперский мундир пока еще сдерживал их.

— Какой полк? Доложить! — хлыстнула я третьего. — Не слышу!

— П-п-пятый…

— Ты как с полковником Бермейером говоришь, гнида! — взревела я и опять пустила хлыст в дело. — Вон из моего дома! Завтра же отправитесь под трибунал!..

Не давая им опомниться, я наступала на них и гнала к выходу. Они бежали, падали, ползли на четвереньках, скулили и умоляли не гневаться, глотали сопли и обиду, оставляя после себя объедки и пустые бутылки. И запах. Знакомый кисловато-хмельной запашок… Очень знакомый. Я нахмурилась. А ведь про Равену, оставшуюся ночевать в доме Рыбальски, все забыли. Старуха пьяно скулила и слепо тыкала бутылкой в воображаемого противника. Меня охватила досада. Я хлыстом выбила у нее из рук бутылку и схватила дрянь за шкирку: