Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

Кроме того, человек этот не любил меня, больше того — ненавидел и с параноидальным упорством вредил, где только мог.

За что мне выпала такая честь?

Если отнести вопрос к сущности бытия, то сам собой напрашивался простой и ясный ответ: за то ненавидел, что утверждался в жизни за счет таких людей, как я. Например, за что не любит травоядного хищник, положим гиена? Она и не должна любить, ей, гиене, чтобы жить, надобно попросту питаться плотью травоядного. Не каким-нибудь шпинатом или морской капустой, а мясом, костями, кровью.

Если же повернуть в сторону психологии человеческого «я», то и здесь все просто и ясно как божий день: мы разнополюсные, в наших душах превалирует противоположное время суток, мы одинаково смотрим — но по-разному видим, одинаково чувствуем — но по-разному ощущаем, мы оба веруем — но молимся разным богам. В какой-то степени мы опасны друг другу, поскольку время от времени пересекаемся в жизни. Если бы не это пересечение — ходили бы по разным сторонам дороги, не замечая один другого.

И все-таки больше я грешу по части страха: Чумовой побаивается меня как лица, допущенного к оперативно-розыскной информации под грифом «Совершенно секретно». И этот страх нормален для человека недалекого, амбициозного, к тому же не чуждого обычных земных радостей и поклоняющегося Мамоне. А где страх, там и неизменная его подруга — ненависть. Что еще объяснять?

Если бы моя должность не подпадала под номенклатуру Генеральной прокуратуры, он давным-давно слопал бы меня, как одноглазый Полифем — несчастных спутников Одиссея, и протолкнул бы на освободившееся место своего человека. Но я оказался не по зубам Отпедикюренному. Потому он выбрал иной путь: систематически наушничал руководству и, возглавляя аттестационную комиссию, всячески меня грыз, когда подходил срок аттестации. Ну, на то оно и нужно, это иезуитское изобретение чиновных крыс высшего ранга, узаконивающее право издеваться над подчиненными и тем самым услаждать собственное альтер эго.

И вот, сразу же после обхода, этот Чумовой с рвением приступил к исполнению пожеланий руководства. Перво-наперво он затребовал к себе Щирого и, как умел, произнес вступительную речь о вреде бардака в условиях разгула преступности и коррупции в государстве. При этом он старательно уводил в сторону глаза, елозил ими по потолку и стенам, даже заглянул зачем-то под стол, и несколько раз тяжко вздохнул.

— Что будем делать, Федор Иосифович? — наконец напрямую спросил он Щирого. — Задача поставлена — надо выполнять. А как?

— Да как обычно, — ответствовал Испанец с легкой иронией в голосе.

— Как обычно не получится: больно велика сумма, — морщась от неудовольствия, что верно понят собеседником, еще раз вздохнул Чумовой. — Гранит, мрамор, лестничные перила, облицовочная плитка… Это же сколько всего надо!

— По перечислению или наличными?.. — невозмутимо почесал двумя пальцами бородку Испанец.

— Что говорить наперед? Сначала определитесь с объемами. Возьмите специалистов, пусть на глазок прикинут, чего и сколько… После сговоримся, кто возьмется за работу, чтобы под ключ. Возможно, несколько фирм…

— Иван Иваныч?

— Почему сразу Иван Иванович? Как будто нет других… Иван Иванович, Иван Иванович! Может быть, и Иван Иванович, там поглядим…

— Деньги пусть ищут сразу, не откладывая, — дело не одного дня. Сами знаете: треть не найдет спонсоров, или откажется искать, или, того больше, заволынит… И пусть бы курирующие заместители взяли ситуацию под личный контроль. Ведь я начальникам отделов не указ. Некоторые посылают куда подальше, другие хитрят. Здесь на меня меньше всего полагайтесь.

— Я и не полагаюсь, — пошевелил кустистыми бровями Чумовой. — Сегодня же проведу совещание. Пусть думают наперед. Но с обоснованием не тяните. На все про все неделя сроку.

— За неделю не управлюсь, — вздохнул Испанец, точно хамелеон, прикрывая выпуклыми оливковыми веками глаза. — Если только в общих чертах…

Выйдя из приемной, он хлопнул дверью и нецензурно выругался, но при этом где-то глубоко в подкорке у него стала складываться странная, еще нечеткая картина ближайшего бытия, где были и выгодные хлопоты, и риски, грозящие прибылью. И тут же, вслед за картиной, навеялась мысль, что он не закончил у себя в доме ремонт…

— Женя, ты не занят? — позвонил он мне по внутреннему телефону, едва вернулся к себе в кабинет. — Зайди ко мне, накатим по пятьдесят. Заодно перетрем кое о чем…