Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

— Будем! — звякаем мы рюмками, и обманный сколок мимолетного счастья сверкает в глазах у каждого.

— Выпивка на работе может сравниться по остроте ощущений только со служебным романом! — вещает Кукса, всасываясь в зеленый бок соленого помидора.

— Не развращай малолетку! — киваю я в сторону Голикова, не так давно переведенного из районной прокуратуры в аппарат, но уже привыкшего к нашим застольям.

— Пусть приучается! Я прививаю ему профессиональные навыки, как садовник прививает черенок дикой яблоньке. И есть результат: малолетка, как ты говоришь, уже положил глаз на кое-кого из канцелярии! Опа!

Кукса радостно бьет в ладоши, тогда как бедный Голиков конфузится не на шутку — не потому, что ему неловко, а потому что не хочется огласки, не хочется, чтобы произнесли вслух имя, болтовни не хочется там, где, судя по всему, все только склеивается, все еще неверно и зыбко. Ведь, обозначив, можно навсегда отпугнуть…

А я думаю об ином: все этот Кукса знает, обо всем осведомлен, и в первую очередь о том, что происходит в «управе». Вот и о Голикове знает… А мне и невдомек…

Впрочем, ничего странного: я нелюбопытен для своей должности, и это серьезный недостаток. Правда, я говорю об этом иначе: погружен в себя и потому часто отстранен от окружающего мира. Жена, острая на язык, тут же апеллирует мне, называя мои неуклюжие оправдания «болванизмом». Не скажу, что ей виднее, но в обыденной жизни, где взбираются наверх по головам, подсиживают, ставят подножки, толкаются локтями, ее аргументы весомее, и я охотно признаю это. Да, мне не интересно, кто, сколько и за что взял , почему юная секретарша одного из заместителей сидит на работе допоздна, от нее пахнет дорогими духами и с ног до головы она в золоте при скудной секретарской зарплате, как ухитряются расти по службе некоторые, далеко не лучшие из моих коллег, тогда как лучшие… И однако же было несколько печальных моментов в моей биографии, когда меня исподволь подталкивали к обрыву, и знание изнанки жизни могло бы помочь мне противостоять и отбиваться увереннее, упреждать и жалить в ответ, удерживать позиции прочнее и тверже…

Размышляя об этом, я посматриваю на Куксу: однажды я едва не попал из-за него в серьезную передрягу, и только случай помог мне не сделать опрометчивый шаг.

Надо сказать, этот Кукса несколько лет назад развелся с женой, но продолжал жить с ней под одной крышей. Было это хитростью, дальновидным замыслом или семейный разлад случился на самом деле, мне неведомо. А вот ведь надо бы знать, поскольку после развода жена Куксы Леся Анатольевна всерьез занялась бизнесом: оформила в аренду помещение бывшей книжной лавки и открыла в нем дамский магазин. Признаться, это был неплохой магазин: однажды я побывал там с женой и выложил энную сумму денег за несколько занятных безделиц, которые столь необходимы в повседневности женскому полу. Малознакомая мне в ту пору Леся Анатольевна неусыпно ходила за нами следом, предлагала и расхваливала товар и краем глаза заглядывала мне в кошелек. А через день-два после того Кукса как бы ненароком завел разговор о том, что хорошо бы перед пенсией изловчиться и стать на ноги, завести свое дело (через знакомых или друзей, или, на худой конец, развестись с женой и через нее вести дела, потому как нам, прокурорам, законом запрещено заниматься бизнесом). Я согласился: в самом деле, за три десятка лет, отданных прокуратуре, почти ничего не скопил на черный день, а потому хорошо бы…

«Тогда подключайся! — деловито взялся за меня Кукса. — Мы с Лесей Анатольевной открываем в супермаркете еще и бутик: то да се, одним словом — “Все для любимой”. Только со средствами пока туго, а время поджимает. Ты вот что, бери валютный кредит, не менее десяти тысяч “зеленых”, я тебе устрою — по льготному тарифу… Не бойся, весь Запад живет в кредит и процветает! Оформим на Лесю, чтобы все по закону… И в светлое будущее! Не вышло с коммунизмом, станем буржуями».

«Вот тебе раз! Бутик!» — взволновался я вздорной мыслью.

Но обычная моя осторожность охладила меня: а ну как из всей этой затеи выйдет пшик, а деньги будут вложены, — как я стану рассчитываться с банком? Продам машину, дом? Стану посмешищем? И хотя тот, авантюрный голос издевался над моими опасениями: мол, кто не рискует… эх ты, всегда будешь на задворках… тогда как другие, и этот Кукса… и такое прочее — я благоразумно сказал, что подумаю.

«Как знаешь, — разочарованно вздохнул змей-искуситель. — Только ведь поздно будет. Бизнес не любит нерешительных».