Александр Карнишин - На самом деле

Доктор позвал с собой на зады, развернул там свою сумку, как-то хитро ее приладил, что стала она горбом над головой, понажимал кнопки на больших квадратных часах, улыбнулся, махнул на прощание другу и исчез в яркой голубой беззвучной вспышке, от которой залился лаем соседский пес, кидаясь всем телом на забор.

— Чо было-то, Петрович? — спросил с высокого крыльца курящий на воле сосед. — Сверкало-то чо там у тебя?

— Да вот, друг мой домой улетел. Прокол пространственно-временного континуума, понимаешь ли. Открытие такое мирового значения.

— А-а-а… Прокол, значит. До чего дошел прогресс… Так ты насчет картохи-то не забыл ли? Утром, смотри, не проспи. И еще, Петрович, как за хлебом свежим пойдешь, так возьми на нашу долю две буханки, ладно? А то пахать-то мне до вечера придется, так просто не успею.

— Договорились. А ты своей-то не нальешь мне прямо сейчас? А то что-то вот настроение какое-то не такое… А твоя, помню, хороша была.

— Настроение — это ты верно. Друг ведь уехал. Ну, пошли, Петрович, за друга твоего выпьем. Пусть у него все получится. Но выпьем по чуть-чуть, — погрозил сосед корявым пальцем. — Завтра же с утра на картоху!

— Ба! А ты войну помнишь?

Она вообще-то ему не бабушка, а прабабушка, но Димка называет ее просто — «ба». Бабушка всю его маленькую жизнь всегда была где-то рядом. Когда он ходил в детский сад, и его поднимали темным зимним утром с ревом и полным нежеланием двигаться, ба была рядом, и как-то быстро успокаивала его. По голове погладит, в мокрую от слез щеку поцелует, что-то расскажет смешным щекотным шепотом прямо в ухо о своих волшебных снах, потом покажет, как завязывать шнурки разными способами, затормошит всего. Он и не заметит, а уже у двери стоит, собранный полностью, одетый и с пластиковой лопаткой в руке.

Когда Димка пошел в школу, то по утрам всегда встречал его теплый свет на кухне, горячее вкусное какао, горячие оладушки, посыпанные сахарным песком или сладкая рисовая каша. И бабушка, сидящая в уголке и вяжущая крючком бесконечные половички или салфетки.

А вечером, когда он, нагулявшись, прибегал замерзший с улицы, его ждал вкусный ужин и долгий неторопливый уютный разговор. Бабушка никогда не допрашивала, как некоторые взрослые. Она сама рассказывала что-то, но так, что он тут же перебивал и начинал взахлеб рассказывать свое, свежее, сегодняшнее, пока не забыл.

Димка знал, что бабушка — на самом деле прабабушка. Она бабушка папы. А папа с мамой сейчас в командировке. Димка уже большой, и родители снова стали ездить в командировки. Еще у него есть другая бабушка, которая мама папы, но она живет в другом городе, далеко, и приезжает только в гости. Поэтому ба — главная в их доме.

— Ба! Про войну! Расскажи мне про войну!

У них в школе по истории сегодня рассказывали о войне. Учительница по истории совсем молодая и очень красивая. Только скучно она рассказывала. Ей самой это было не интересно, наверное. Женщинам вообще не интересно такое. А мальчишкам — наоборот.

Мальчишки любят играть в войну. Только не по дворам с деревянными автоматами, как их отцы, а на компьютерах. Там по экрану ползут танки, летят самолеты и крошечные люди стреляют и неслышно кричат, идя в атаку. А если покрутить колесико мышки, можно даже в лицо рассмотреть каждого.

— Ба, ну, ба…

— Не ной!

Голос бабушки был неожиданно строг.

— Ты мужчина или все еще дите неразумное?

Димка подумал, что он, конечно, мужчина. Но еще маленький. Вернее, не очень большой. Пятый класс всего.

— …Нам по истории. Ты же войну помнишь, ба? Как это — на войне? Как у меня в игре?

Детские впечатления — самые яркие. Все можно забыть, даже собственная девичья фамилия под старость вспоминается с трудом. А вот детство…

Нюрке сегодня исполнилось десять лет.

Анной ее назвали в честь прабабушки. Нюрка ее помнила: высокая, худая, всегда в черном, с черными жгучими глазами под низко надвинутым на лоб платком. Говорили, что она была самой настоящей таборной цыганкой, и прадедушка буквально украл ее в таборе и привез сюда, в Городище.

Десять лет — это уже много. День рождения у нее в самый длинный день в году. Так объясняла мама. С папой разговаривать было некогда. Он работал на заводе в Сталинграде, уходя туда каждое утро и возвращаясь уже под вечер. А когда у него был выходной, тогда он работал в саду и в огороде. Или что-то ремонтировал в их большом доме, в котором они жили все вместе с бабушкой и дедушкой, и со старшим братом Колей, и с дядей Толей, который тогда еще не женился.