Александр Карнишин - На самом деле

— Да, да, — поддержали все. — Приезжайте к нам на всю зиму. Берите свой ноутбук, вещи еще какие, если что надо — и приезжайте. У нас тут просто прекрасно пишется, все так говорят.

Нет, все же придется выходить на кухню. Ничего не поделать. Холодильник стоит там. И чайник тоже там включается. Надо было, наверное, перетащить к себе — но это уже было бы явным признаком паранойи. Главное, идти надо спокойно, ни на что не обращать внимания, не дергаться. Подумаешь, видения какие-то у него! Мало ли у кого и какие бывают видения. В таком возрасте у некоторых наступает полное разжижение мозга. А он все же сам себя обслуживает. Никому не жалуется. Только себе, да и то — молча.

Старик с кряхтением поднялся из старого кресла, откинув на подлокотник сине-зеленый плед, которым накрывался до шеи.

Старая кровь не греет. Старые кости мерзнут. Зябнет все. Что с холодной старостью можно сделать? Хорошо еще, что понимает собственное состояние.

Теперь — ноги в валенки. Раньше-то, в далекой юности, смеялся над старым преподавателем в университете, который даже летом приходил в аудиторию в валенках. А теперь сам почти такой. Конечно, можно и просто в носках ходить по своей квартире. Но мало ли, что там рассыпано по полу. Или только кажется, что рассыпано. Мало ли. А еще в носках — просто холодно. Как ни убеждает родное государство, что на самом деле на улице тепло, а пол-то — холодный. Сквозит все время откуда-то. Морозит. Здоровья осталось совсем мало. Его надо беречь. Поэтому — лучше уж в валенках.

Он подошел к двери своей комнаты, постоял, набираясь духу.

Сейчас выйду. Вот сейчас выйду. Никого там нет. Это все мне кажется. Никого нет.

Вышел. На кухню — сразу налево. Не надо заглядывать в большую комнату. Нечего задерживаться в коридоре. Сразу на кухню, там щелкнуть кнопкой чайника. Он еще теплый — это с утра, наверное. Но хочется горячего чая, а не теплого. Вот, забулькал, зашумел. А теперь осторожно, боком, ни на что не смотря — к холодильнику.

А как вот ни на что не смотреть? Глаза закрыть, что ли? Тогда ведь и холодильник не найти. Это еще когда — в прошлом месяце, что ли? Пытался он тогда с закрытыми глазами. И что? Сразу головокружение. Сразу — с курса. Сразу башкой о стену. Старой пустой больной башкой. Так последние шарики повыкатываются…

Кстати, если просто смотреть вниз, не поднимая глаз, тоже ничего хорошего не дает. Вот эти темные пятна. Почти черные, такие красные. И блестят. Это что? Или опять всякая хня и бня видится? Вот как принимать такую аберрацию зрения? То ли полы мыть пора, то ли… Но если полы мыть, то есть признать существование грязи, так что это и откуда?

И гильзы.

Вот что за голова дурацкая? Откуда такое набралось? Книжек приключенческих и военных в детстве перечитал?

Хорошо, что в валенках. В носках бы наверняка почувствовал всякую неприятность, когда наступаешь на золотистую свежую гильзу. Можно даже поднять, понюхать. Но зачем? Все равно все это — внутренний мир. Никто больше этого не увидит. Более того, расскажешь такое — сдадут в больницу. И будешь тогда до конца жизни — что там ее осталось — манную кашку больничную по утрам перетирать беззубым ртом.

Холодильник был загорожен чем-то темным. Придется смотреть.

Старик поднял глаза, посмотрел вокруг. Все привычно. Все, как всегда. Заложенный толстыми книгами оконный проем. Черный пулемет торчит сквозь неаккуратно выбитое стекло. Вот потому и сквозит, значит. К прицелу прильнул здоровенный мужик в черном. Вот он-то и загораживает проход.

Придется применить силу. Ходить сквозь свои видения старик пока еще не научился. Хотя, если вдуматься, должно получаться.

Он потолкал мужика в бок. Тот ругнулся, потом начал оглушительно стрелять куда-то вниз. Гильзы потекли на пол, рассыпаясь со звоном, сталкиваясь и отлетая. Одна стукнула по валенку. Отскочила в темный угол.

— Позвольте, — еле слышно пробормотал старик, и еще раз толкнул.

Мужик в форме выругался еще раз и чуть подвинулся в сторону.

Теперь можно открывать холодильник. Что там еще осталось? Вот, кусок масла сливочного можно взять. Отрезать хлеба горбушку, на него — масла. И с горячим сладким чаем. Нормально будет. И тепло, и сытно. Еще в холодильнике стояли ряды банок с тушенкой. Но тушенки не хотелось — она жирная и холодная. А еще старик не помнил, чтобы ставил тушенку в холодильник. Значит, это могут быть опять видения. Кто же наедается с видений? Разве на таком прожить можно?