Михаил Полюга - Альпийский синдром

– Значит так, Женя. Позвонили из Генеральной, из управления кадров, донельзя обрадовали. Поступила анонимка: прокурор Приозерского района Михайлов, находясь в отпуске, использовал служебный автомобиль в личных целях и совершил на нем ДТП под этим… как его?.. под Сокольцом. А чтобы скрыть содеянное, прячет разбитый автомобиль на маслозаводе, в боксе. Что скажешь?

– А что тут скажешь? Разбил. Рычаг на ходу лопнул – вот и соскочили в кювет, – ни жив ни мертв сознался я, привирая, как ранее уславливались с Игорьком, о якобы лопнувшем рычаге.

– Да, дела! – озадаченно протянул на том конце провода Шадрин. – Где машина теперь? В боксе?

Я сказал, что машина на станции техобслуживания, в ремонте.

– А! – тотчас оживился голос в трубке. – Это хорошо, что в ремонте. В управлении кадров сидит наш человек – да ты знаешь его, Орловский Давид Львович, – он сказал, что потянет несколько дней, потом направит анонимку для проверки в область. Считай: в кадрах полежит, потом – на почте, а здесь я маленько придержу. Успеешь? Сколько времени тебе надо? Десять дней? Заметано! А скажи-ка вот еще что: не знаешь, какая падла на тебя настучала?

Какая падла? У меня не было на этот счет никаких сомнений: Ильенко и Германчук, кто же еще?! Но жизнь непредсказуема, написать анонимку мог кто-нибудь другой, – мало ли на свете добрых людей. И потому я предпочел сказать Шадрину, что не имею понятия, кто бы это мог быть.

– Ладно, держись, брат! Даю две недели на случай, если не уложишься. Но ты уж не подведи.

«Еще бы не подвести! Да я из кожи вон… Нет, все-таки есть у меня ангел-хранитель: стоит за плечами, поддерживает, оберегает, – первое, что пришло в голову после разговора с Шадриным. – Помахал предупреждающе пальчиком, но так-то он отходчивый, добрый, свой ангел. После такой аварии отделаться разрывом связок и легким испугом, сразу же отыскать Ключарева, спрятать у Мирошника разбитую машину, получить нежданную помощь от Сусловца!.. И вот теперь Шадрин…»

С Николаем Прокофьевичем я познакомился довольно давно, еще с той поры, когда по окончании института начинал свою трудовую деятельность в одном из занюханных районов области в должности помощника прокурора. По выходным дням, а после женитьбы и того чаще, едва ли не каждый вечер, я добирался домой через соседний район с непременной пересадкой и, когда не успевал на автобус, принужден был обращаться за помощью к коллегам. Меня принимали как своего и в ожидании госавтоинспектора, вызванного, чтобы посадить на попутку, угощали стаканом-другим плодоягодного вина, потчевали пивом, а то и наливали стопку ядреной бурячихи под бутерброды со старым, пожелтевшим салом. Но однажды посиделкам пришел конец: в район назначили нового прокурора, Николая Прокофьевича Шадрина.

– Тсс! – заговорщицки шепнул мне помощник прокурора Пекарский, прижимая желтый от никотина палец к губам. – У нас новая метла. Никто не знает, как станет мести, но очень уж круто заворачивает: ни с кем не знается, хмурит брови, кулаком стучит. Какой-то он… баобаб! Так что не взыщи, но самогон и сало я на всякий случай того… приговорил.

– А с попуткой как?

– И с попуткой, и с попуткой!.. Гаишники тоже присматриваются, что да как. Не их это дело – на машины сажать. Пробуй как-нибудь сам…

Я, помнится, вздохнул и поплелся на перекресток – ловить попутку. Но то ли день был не мой, то ли черт за спиной колобродил, но машины одна за другой пролетали мимо, не притормаживая, тем более что поднимал я руку неуверенно и робко, стыдясь жалкой участи просителя при дороге. А тут еще холодный моросящий дождик припустил, – и вскоре я вымок, продрог и вовсю выстукивал дробь зубами.

Пришлось повернуть обратно. Потоптавшись в приемной, я отважился постучать в обитую черным дерматином дверь.

– А? – поднял от стола крупную лобастую голову Шадрин, испытующе поглядел из-под очков с тонкой позолоченной оправой и вдруг приязненно улыбнулся. – Сосед пожаловал! Какими судьбами? Посадить на попутку? Не вопрос, сейчас гаишников озадачим. – И добавил, когда я прощался: – Ты не стесняйся, заходи. Своим надо помогать.

Через год Шадрин пошел на повышение, в областную прокуратуру, а я не без труда перебрался в город, где надолго застрял в должности помощника городского прокурора. Но и при таком раскладе отношения мои с Шадриным не изменились: то ли был он человеком, лишенным высокомерия и чиновной спеси, то ли я расположил его чем-то, не вполне ясным мне самому. Как бы там ни было, общались мы на доверительной ноте, – не в последнюю очередь еще и потому, что он оказался еще и кумом Петра Васильевича Гринишина, под началом которого я работал. А скрепил наши отношения один эпизод, показавший кумовьям, что мне можно доверять, а мне открывший, что у нашей профессии, как у луны, есть не только светлая, но и темная сторона.