Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

Час спустя Петраков постучал в квартиру Ефима Савинова, пенсионера, внешне еще крепкого, среднего роста человека, и Борис вознамерился получить от него исчерпывающие сведения.

— Вы отец Лидии Савиновой? — спросил молодой человек, после того, как представился.

— Он самый, — равнодушно ответил старик, — что-то натворила, шальная? Лет пяток от нее ни слуху, ни духу. Словно рот на замке.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Не баловались мы встречами. На мое шестидесятилетие приезжала, да квартиру эту на себя переписывать прикатывала. А не квартира — так не видел бы ее по сей день. — Старик скривил губы, лицо приняло скорбную гримасу плачущего человека. Он коряжисто, видно, донимает хондроз, опустился на стул, утер трясущимся кулаком навернувшиеся слезы, спросил: — Поди, случилось с Лидкой что, коль следователь пожаловал?

— Погибла ваша дочь при неизвестных обстоятельствах, выясняем. Надеемся на вашу помощь. Расскажите об ее жизни.

Известие о гибели дочери, показалось Петракову, не произвело сильного впечатления на старика, он лишь тяжело вздохнул, покачал головой да беспомощно развел руками.

— Ничего я не знаю, — удрученно сказал старик, — что и знал, так забыл. Из ума стал выживать, с головой у меня неладно.

— Она была замужем?

— Шут ее знает. Может, и была, не знаю я ничего о ней.

— Неужели она вам не рассказывала о себе во время встреч?

— Может, и рассказывала, так башка — решето, что влетело, то и вылетело, ничего не помню.

— Вы живете один?

— Один, померла жена. Сын где-то есть. Тот вовсе носа не кажет. После похорон мачехи одиножды приезжал и все. Через ту мачеху дети от меня отвернулись.

— Где живет сын?

— Раньше в Красноярске ошивался. Вон письмо от него на полочке с адресом. Можете взять. Счас где-то на Севере.

— Так, — теряя настроение, сказал молодой детектив, пряча конверт в карман. — И все же о вашей дочери. Где она училась, где и с кем жила?

— Ничего я этого не знаю. Потому как еще девчонкой в десятилетке забеременела она, я в поездке был, а она сгинула. С мачехой поскандалила, ножом пугала. С тех пор говорю, ничего о ней не слышал, пока при памяти был. То, что потом она рассказывала, ничего не помню. Вроде говорила, что не было у нее ни мужиков больше, ни детей.

— Вы знаете, от кого она была беременна? — схватился за мысль Петраков.

— Скандал был, фамилию не помню, сколько лет прошло. Спортсмен школьный. Чемпион какой-то.

— Кто же может о ней подробнее рассказать? У вас есть здесь родственники?

— Никого.

— Кто-то же был у Лидии в подружках?

— Прибегали какие-то. Толкались. Лидка артисткой все мечтала стать. Вот они вокруг нее и хороводились.

— Молодой человек, от которого она забеременела, бывал у вас?

— Не бывал вроде. Давно это было, молодые скрытничали. Это теперь все разрешено, а тогда строгость еще была.

Борис понял, что от старика он ничего не добьется, хотя ценнейшую информацию о беременности и побеге Лиды из родного дома получил. Распрощавшись и поблагодарив старика, он, не теряя ни минуты, отправился в школу изучать архив.

Искать соклассниц Лидии Савиновой Борис не стал. Наверняка у каждой фамилия мужа. Он добросовестно переписал в блокнот весь класс и сделал выбор на мужской половине. Хорошо успевающих оставил в покое, так как они наверняка поступили в вузы, а вот на троечниках сосредоточил пристальное внимание, которые, скорее всего, осели в городе на предприятиях. В паспортном столе навел справку и натолкнулся на двоих, которые, как и предполагал, работали на крупном заводе. Вечером он беседовал с одним из них.

— Я слышал, что Лида дружила с Игорем из параллельного класса. Помню о скандале, о том, что она исчезла. А вот фамилию Игоря убейте, забыл. Я в этой школе всего полгода учился, — виновато оправдывался он.

— Кто еще в городе из ваших соклассников?

— Как же, Наташа, Наталия Владимировна, наш кардиолог. Она дружила с Лидой. Мы все Савинову любили. Она была наш кумир: пела, плясала, артистка.

— О ее дальнейшей судьбе слышали?

— Мало. Наташа рассказывала, что якобы ребенок у нее тут же умер. И она устроилась в Красноярске в театр. И больше ничего.

— Прощайте. Иду к Наталии Владимировне.

На звонок, дверь квартиры Наталии Владимировны отворил юноша-старшеклассник, очевидно сын.

— Вам кого? — спросил он.

— Наталия Владимировна Козина здесь живет?

— Мама, это к тебе, — крикнул юноша, — проходите, она дома.