Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

— Надо ей осторожно сообщить о несчастье и посмотреть, как она отреагирует. Думаю, ей достаточно того мытарства, какое она приняла с первым.

— Хорошо, Бог нам судья. Попробуем. Я иду на это только ради младенца. Но я первой не стану сообщать ей о смерти. Не смогу.

Лида проснулась поздним утром. Через замерзшие окна в палату слабо пробивался свет февральского солнца. Но полумрак не помешал Наталии заметить слабое движение на соседней кровати.

— Лида, вы проснулись? — тихо, на сколько хватало сил у несчастной женщины, спросила Рябуша. — Вы помните, кто у вас родился?

— Все было как в тумане, а потом в черной мгле, где кружили черти и жгли на костре Жанну Д'Арк. Я не хотела рожать, а хотела оказаться рядом с Жанной. Но меня туда не пускали: я рожала. И как только я увидела в руках младенца, лишилась сознания. Но я запомнила слова акушерки: у меня девочка.

— Вы что-нибудь еще слышали?

— Нет, я провалилась в пропасть. Зачем вы меня терзаете, я не хочу жить, мне никто не нужен, я лучше сбегу отсюда и замерзну.

— Вам было бы легче, если бы у вас случился выкидыш?

— Что вы хотите сказать? — Лида резко села в постели.

— У вас родился мертвый ребенок, — едва слышно прошептала Рябуша.

Лида так же резко упала на спину, и неудержимые слезы хлынули из ее глаз. Это были слезы облегчения.

«Негодяй, это он убил мою девочку!» — беззвучно шептали ее губы, а слезы заливали лицо.

Рябуша всматривалась в соседку, пытаясь понять, что происходит в душе у человека. Но видела только беззвучные, обильные слезы, льющиеся из больших открытых глаз.

«Происходит осмысление события, — думала Наталия Михайловна. Такой ход мыслей ей подсказывала педагогическая практика, и он был верен. — Как необходимо сейчас подтвердить мое сообщение. Ах, если бы я могла подняться».

Неожиданно дверь палаты открылась, и Наталия увидела, как молодой человек, очевидно Шура, смотрит на плачущую Лиду. Насколько позволяло утро рассмотреть лицо парня, оно показалось взволнованным, но волнение не простое: так смотрят на страдающего влюбленные.

«Что он знает о младенце?» — со страхом подумала Рябуша, продолжая неотрывно наблюдать за молодым человеком.

Наконец он не выдержал, распахнул дверь и на цыпочках прошел к кровати Лиды, опустился перед ней на корточки, страстно зашептал:

— Лида, кто у тебя родился? Ты не убивайся, хочешь, я возьму вас к себе домой?

— Ты кто?

— Я Шура, я здесь живу, приболел. Я недавно пришел из армии.

— У меня никого нет, я одна, — сказала отчужденно Лида. — Позвал бы ты лучше акушерку. Я хочу знать, правду ли мне сказала соседка.

— Я сейчас, — вскочил Шура, — но какую правду?

— У нее родился мертвый ребенок, — сдавленно сказала Наталия.

Шура замер.

— Ну что же ты стоишь? — рассердилась Лида.

Шура, не зная радоваться или огорчаться, вышел из палаты. В коридоре раздался его голос:

— Людмила Сергеевна, Лида зовет вас, ей сказали, что у нее родился мертвый ребенок.

Сидящий в кабинете Рябуша, встал. Людмила Сергеевна перебирала флаконы с лекарством, остановилась.

— Кто тебе сказал?

— Лидина соседка.

— А Лида?

— Она не знает, и зовет вас, хочет выяснить.

Людмила Сергеевна многозначительно переглянулась с Рябушей и прошла в палату.

— Лида, матушка, скажи мне, разве ты не помнишь исход родов? Ты же кричала не хочу рожать, ты находилась в сознании и должна помнить.

— Да я кричала, но не понимала, что со мной происходит. Он меня предал, мне было больно. Меня вместе с Жанной Д'Арк он жег на костре. Потом я слышала ваш голос о девочке и снова улетела в черноту. Но зачем вам это надо, вы же принимали роды и все знаете.

— Ты дважды лишалась чувств, но какова причина, что тебя потрясло?

— Я не хочу жить в позоре, он дважды предал меня, мне теперь никто не нужен, отстаньте от меня и скажите, что с моей дочерью: она мертва?

— Да, она шла ножками вперед, — подтвердила Людмила Сергеевна, — пристально глядя на Лиду, — скажи откровенно, ты очень переживаешь утрату?

Лида сначала замерла в изумлении от такого ответа: она все же слышала слова акушерки и плач младенца. Зачем они врут? Несчастная закрыла лицо руками, и из-под ладоней хлынули слезы. Она плакала беззвучно, недолго, облегченно.

— Выпишите меня сегодня же, — через минуту, отбросив руки с лица, твердо, но холодно сказала Лида. — Я хочу разыскать этого подонка, думаю, он украл все мои деньги. Я, дура, сказала ему, где они лежат.

— Если ты будешь чувствовать себя хорошо и успокоишься, к вечеру посмотрим, — пообещала фельдшер.