Робин Шнайдер - Начало всего

Стоило слегка потянуться, и наши с Кэссиди руки соприкоснутся под одеялом. Сердце трепетало при этой мысли. Приходила ли эта мысль и ей?

Кэссиди вздохнула.

– Что? – шепотом спросил я.

– Тш-ш, – прошептала она в ответ, пододвинувшись ко мне и положив голову на мое плечо. – Не порти момент.

И хотя было поздно и сказывалась усталость, я, должно быть, лежал так не меньше часа: взволнованный, возбужденный и лишенный возможности что-либо с этим сделать, так как Кэссиди уснула, прижавшись щекой к моему плечу.

УТРОМ МЕНЯ РАЗБУДИЛ дикий звон установленных на одно время мобильных будильников. Кэссиди лежала в моих объятиях, а моя голова – на ее плече, хотя, когда мы засыпали, все было наоборот.

– Хей, – мягко позвал я ее. – Просыпайся.

– М-м-м, – сонно промурлыкала Кэссиди. Ее спутанные волосы рассыпались по подушке.

Проснуться с ней в объятиях было настолько интимно, что у меня приятно заныло сердце.

С другой кровати раздался недовольный стон Сэма.

– Чувак, тебе своей стороны постели мало? – проворчал он.

– Какая прелесть, – заметил я. – Ну и кто кого обнимал?

– Заткнись, Фолкнер, – буркнул Остин.

Кэссиди прильнула ко мне, свернувшись в клубочек.

– Еще пять минут, – шепнула она.

– Вставай, – тихонько пихнул я ее. – Тебе еще мою рубашку гладить.

Это ее враз разбудило.

Кэссиди распахнула глаза, ее губы изогнулись в легкой усмешке:

– И тебя с добрым утром.

Не знаю, как мы умудрились одеться, собраться и спуститься в лобби вовремя. Я думал, у мисс Уэнг наш видок вызовет подозрения, однако она не заметила, в каком мы состоянии. Учительница сама постоянно зевала, и под глазами у нее пролегли темные круги. Кретины из Ранчо, видно, ей полночи спать не давали своим пив-понгом.

– Мы можем остановиться где-нибудь кофе купить? – спросил Тоби.

Мисс Уэнг дала на это добро, поэтому к возвращению в Школу искусств нам всем уже значительно полегчало.

Учительница, клюя носом, пошла в комнату отдыха тренеров, а мы – в столовую, чтобы оставить у нашего стола вещи и ждать информации по следующему раунду. Девушки отправились в туалет наводить марафет, а Тони побрел в тихий уголок столовой, показав мне следовать за ним.

– Итак, – многозначительно произнес он с такой улыбкой, будто поймал меня с поличным. – Вы теперь вместе?

Я машинально кинул взгляд на наш стол, хотя девушки еще не вернулись из туалета.

– Не знаю, – ответил правдиво. – Возможно.

– Во всяком случае, вы ведете себя именно так.

Он был прав, мы действительно вели себя так. На моем плече, прильнув ко мне, как после секса, всю ночь спала девушка. Девушка, в которую я был влюблен и которую ни разу не целовал. И я не знал, что и думать об этом.

– Если мы вместе, тебя это будет нервировать? – спросил я.

– Ну, бесноваться от ревности я точно не буду, не переживай, – ухмыльнулся Тоби, но увидел, что я совершенно серьезен. – Честно? Я знал, что все к этому идет. Она в тебя влюблена.

– Уверен?

– Нет, я просто хочу, чтобы ты выставил себя дураком и был отвергнут впервые в жизни. Я как тот пресловутый страус, который закопает тебя в грязный песок.

– Вообще-то, страусы сами прячут голову в песок, а не закапывают в него кого-то, – заметил я.

– Я проверял, мой друг, не потерял ли ты разум.

Ответить я ничего не успел, так как дали информацию по третьему раунду и все рванули к дальней стене, чтобы ее прочитать. С трудом протолкавшись вперед, мы нашли в турнирной таблице свои фамилии и заучили номера кабинетов для выступлений, несколько раз пробормотав их себе под нос.

Мы возвращались к столу, когда Кэссиди схватила меня за руку. Ее лицо было предельно серьезным, и она не надела гриффиндорский галстук.

– Дали инфу по третьему раунду, – кивнул я на стену. – Я подожду тебя, чтобы мы могли пойти вместе.

– Эзра, нам надо поговорить. Прямо сейчас.

И я сразу понял: мне вряд ли понравится то, что она скажет. Мы вышли из столовой во внутренний двор. Кэссиди остановилась у мозаичной стены, изображавшей солнечный день на пляже. В школе такое смотрится как издевка. Кэссиди явно нервничала, и это не предвещало ничего хорошего. И она все еще молчала. Меня вдруг охватило неприятное чувство страха.

– Ты можешь сказать мне. Все, что угодно.

Кэссиди убрала распущенные волосы за уши. Со свободно спадающими прядями она почему-то выглядела более юной и уязвимой.

– Ты пойдешь не на свой раунд дебатов, а на мой, – произнесла она. – Я поменяла нас местами.