Робин Шнайдер - Начало всего

– Это шутка, – холодно прервала ее Кэссиди. – Господи.

– Эзра, – представился я, протянув девушке руку. Костюм, казалось, обязывал меня к рукопожатию.

– Блэр.

Девушка откинула волосы и взглянула на меня из-под длинных ресниц. Я тут же понял, что она из любительниц посоперничать за внимание парней.

– Боже, да ты красавчик. Идем, красавчик, танцевать.

Я не мог танцевать. Ни до виски, ни тем более после, когда оно теплом разливалось по венам и лишало меня равновесия.

Блэр потянула меня с кровати.

– Честно, не могу, – запротестовал я.

Тут погас свет, и мы погрузились во тьму.

– Эй! Я здесь, между прочим, бутылку вина откупориваю, – пожаловался Сэм. От алкоголя его акцент усилился, словно став пародией на себя же.

– Тш-ш! – шикнул кто-то.

Открылась дверь в смежный номер. Там со свечой в руке стоял Тоби.

– Встать! Капитаны идут! – велел чей-то голос.

Остин выключил музыку, и все поднялись.

Огонек свечи дрожал, пока Тоби с другим капитаном, представившимся Питером и выглядевшим старомодно со своим дедовским старым «Ролексом», шли к двум креслам в углу. Питер нес деревянный молоток судьи (ну конечно же, у него был молоток), которым он и стукнул церемониально по обивке подлокотника.

– Тост! – громко произнес он, подняв свой напиток. – «Девственницам: спешите наверстать упущенное!» [36] Цитата из стихотворения Роберта Геррика в переводе А. Лукьянова.

Все со смехом выпили, пусть пожелание относилось и не ко всем присутствующим. Хотя, наверное, все же к большинству, учитывая то, что мы находились в номере, заполненном полемистами-старшеклассниками. Я чувствовал стоявшую рядом Кэссиди и глянул на нее искоса. От выпитого меня слегка штормило, и в ней тоже ощущались какие-то неуловимые изменения.

Люк снова включил свет, немного его приглушив, а Сэм закрыл балконную дверь. И начались соревнования.

Это были самые причудливые соревнования в моей жизни. Я словно оказался в тайном саркастическом обществе. Тоби с Питером по очереди выбирали членов из своих команд, чтобы те дискутировали друг с другом на всякие презабавные темы, вроде: следует ли президента Соединенных Штатов выбирать в лотерею? Или: сможет ли папа римский побороть медведя в кулачном бою? Остальные голосовали, выбирая победителя, и проигравший выпивал порцию джина.

В сущности, соревнование было изощренной алкогольной игрой.

К своему удивлению, я выиграл в дискуссии: «Является игра «Правда или действие» эффективной альтернативой судебному процессу?» Победой мне насладиться не дали, заставив меня выпить, поскольку я новичок.

Кэссиди дискутировала сразу после меня, и, когда она вышла вперед, чтобы противостоять Блэр, все в комнате притихли. Мгновение мне казалось, что Кэссиди откажется состязаться или намеренно поведет себя ужасно. Ничего подобного не случилось.

Пока Блэр настаивала на том, что вампиры не должны иметь избирательные права, она спокойно слушала ее, потягивая свой напиток. А потом поправила свой галстук и широко улыбнулась.

– Моя неподражаемая противница заявляет, что вампиры не заслуживают права голоса, как множество великих и в то же время глупых политиков до нее призывали к дальнейшей маргинализации женщин или любых меньшинств, – начала Кэссиди. – А ведь вампиры когда-то были людьми. В какой же момент человека можно лишить права голоса, если он – и это доказано – совершенно разумен? И кто из присутствующих здесь согласится с таким грубейшим нарушением свободы? Нет, реальную угрозу нашей избирательной системе представляют оборотни! Может ли оборотень голосовать в своем волчьем обличье или лишь в человечьем? И можно ли быть уверенными в том, что он отдает свой голос не в угоду вожака стаи?

Ее речь была одновременно забавной и умной. Как и сама Кэссиди. Я бы не рискнул продолжать дискуссию с ней, и Блэр, видимо, тоже не решилась. Когда настало время для ее контраргументов, она лишь покачала головой и, признавая поражение, глотнула джина.

Кэссиди тоже приложилась к бутылке, пошатываясь, вернулась к постели, села рядом со мной и положила голову мне на плечо.

– Право голоса оборотней? – приподнял я бровь.

– Я устала, – пробормотала Кэссиди. – Не помню даже, что там несла.

Тоби с Питером обменялись рукопожатиями, закрыли дебаты, и Остин опять включил музыку.

Кто-то стащил с другой постели простыни и превратил балкон в форт. Парочки в поисках уединения ныряли и выныривали из него. Мне подумалось: позовет ли меня туда Кэссиди? Не позвала.