Кэролин Браун - Время сестер

– Неправда! Тогда между нами была страсть, а сейчас только дружба, – возразила Харпер.

– Да что ты! – засмеялась Тауни.

– Как же я вас всех люблю, – сказала Брук. – И спасибо, что вы пришли сюда ради меня. Мам, давай выпьем пива и отпразднуем, что все тайное наконец стало явным.

– Ты сможешь выпить пива, когда тебе исполнится сорок, и не днем ранее, – заявила Дана.

Харпер помахала рукой на прощание, прошла через комнату к выходу и поспешила обратно в свой коттедж. Когда она пришла, Уайатт лежал на кровати и смотрел один из двух каналов по телевизору. Она захлопнула дверь ударом ноги, скинула шлепанцы в угол и свернулась калачиком рядом с Уайаттом.

– Ты не поверишь, – сказала она.

Он нажал кнопку на пульте, чтобы выключить телевизор.

– Я весь внимание, дорогая.

Вечером в тот понедельник Сед сидел, откинувшись на спинку кресла, и рассказывал Энни о происшествии с Брук, отхлебывая лимонад.

– Жаль, что ты сейчас не со мной, и нет, я ни капельки не преувеличиваю. Она и впрямь всыпала по первое число тому парню, и он наконец получил по заслугам. Я собираюсь рассказать об этом Флоре, когда она обустроится на новом месте и позвонит. Мне сейчас вдруг вспомнилось, как Марвин Хоппер смеялся надо мной в школе, потому что у меня не было хороших ботинок, а на комбинезоне красовались заплаты, – сказал Сед с хриплым смешком. Он допил остатки лимонада и поставил стакан на столик между креслами. – Она поколотила того парня так же, как ты – Марвина. Мне было не по себе, что в тот день ты подралась из-за меня. Я должен был разобраться сам, но тогда я не видел в этом такой уж большой проблемы. На моем комбинезоне и вправду были заплаты, а в подошвах ботинок зияли дыры. Я дрался всего один-единственный раз с Шеймасом, когда он напился и сказал, что ты ни черта не понимаешь в готовке. Я тебе когда-нибудь об этом рассказывал?

Откинув голову назад, он закрыл глаза и внимательно прислушался, а потом улыбнулся.

– Я знаю, дорогая. Ты действительно не любила готовить, но тебе и не нужно было этого делать. Моя мама каждый день хлопотала о том, чтобы в кафе подавали хорошую еду, а потом эти хлопоты взял на себя я. Шеймас повел себя по отношению к тебе некрасиво, когда сказал те слова, и поплатился за это. Ты знала, что он уволил меня из-за этого?

Он еще немного помолчал, прислушиваясь.

– Значит, ты знала. Готов поспорить на свое правое легкое, какое бы слабенькое оно ни было, что именно из-за тебя он взял меня на следующий день обратно и сказал, что больше никогда не будет говорить о тебе гадостей.

Наконец он открыл глаза.

– Что ж, думаю, на сегодня тебе больше нечего сказать, так что я пойду спать. На прощание еще одно: мне кажется, что девочки все ближе и ближе к тому, чтобы стать одной семьей.

Тауни простояла под душем несколько минут, позволяя прохладной воде смыть пот и грязь после уборки комнат и стирки в прачечной. Если бы раньше кто-нибудь ей сказал, что работать руками ей будет нравиться больше, чем сидеть целый день за столом, она бы назвала этого человека сумасшедшим. Но это была правда. Она наслаждалась мгновенной отдачей от этой работы, когда благодаря ей комната превращалась из грязной в кристально чистую и благоухающую, а кровать была застелена так плотно, что на синелевом покрывале могли подпрыгивать четвертаки.

Кроме того, она теперь работала с Брук, у которой был талант оборачивать в комедию самые простые случаи из школьной жизни. Тауни надеялась, что когда на следующий год Брук пойдет в старшую школу, она поступит в театральный кружок и научится выступать на сцене без страха. Не то чтобы Брук чего-то боялась, но занятия весьма бы ей помогли, если она когда-нибудь захочет стать комиком.

Она протянула руку и сделала воду погорячее, вымыла свои медового цвета волосы и дважды нанесла кондиционер, прежде чем выйти из душа. С одним полотенцем вокруг головы, а другим – вокруг тела, она прошлась босиком в свой маленький офис. Она стала вальсировать по комнате под песню Элисон Портер [7] Американская певица и актриса, прославившаяся еще в детстве, сыграв главную роль в фильме «Кудряшка Сью». «Глубокие воды», которая играла по радио.

Песня была о девочке, не желающей плавать в опасных и глубоких водах жизни в одиночку, но одна строчка, казалось, выделялась среди других – в ней говорилось, что она была голодным и одичалым ребенком, который пытался найти дорогу домой. Покачиваясь в такт музыке, Тауни заметила предметы на книжном шкафу. Одинокое красное перо с первых дней ее приезда. Высушенный желтый одуванчик с того вечера, когда она возвращалась домой после первого киновечера у Даны, и три зернышка карамельного попкорна, которые крепко слиплись воедино. Обертка от шоколадки, которую она принесла домой из магазина в тот день, когда у них был разговор о Маркусе Грине.