Дарья Гребенщикова - От меня до тебя — два шага и целая жизнь

— а чего?

— они, бл …, воют! Как истребитель, на! У-у-у-у-о-о-о! Ты чё? Мы ж вниз. А Борька Саньке орет — держи, мол. Типа убью. А Саня орет — они ж на человека не притравлены, бл …? А тот урод в кепке, видит — бежит такой малыш, морда с усами, типа собачий шкет, и делает шаг. Все, пропал. Абраша оскалился, и в щиколку. И жует, понимашь? Кровищи… А Борька орет — на яйцы перепускай! А як че — он же думал типа кабан? Тут ментов, короче. Этот в кепке лежит, Саня Абрашу домой пнул, А Пашу за шкирбон — типа вот, гуляю. В отделении менты — кто? Типа порвал? Кепка и говорит — этот звэр! Менты ржут и один так руку протянул к Пашке, А Саня — все, кирдык, думает. На боевом посту. Ну Пашка! Хитронавт, лапку высунул и мента прям в нос лизнул. Не, ну мозг у яка, да? Мент и говорит — всё, лохматого сюда, будем закрывать…

— ну у нравы у вас в Сестрорецке — сказал муж и посмотрел на собаку Лёву. А потом на меня.

Когда в деревне закрыли все, кроме почты, сельпо и медпункта, на дальней деляне так и осталось здание лесхоза, и новый хозяин, скупивший лес, нанял из местных бывшую бухгалтершу Валентину, бывшего мастера Юрку Бецмана и шофера на трелевщик оставил — Федяеева, Петьку. Петькина мать приходила так, убрать, затопить, паутину обмести, на полставки. Лес выбирать приезжали чужие, они с местными и не сообщались вовсе. Так и варились — в своем чугунке. Валентина в деревне была первой на всех праздниках, заводила, певунья, характер имела жесткий, но податливый. Замужем была уж лет под двадцать — они с Генкой еще в школе любовь закрутили, она и первого сына-то и родила прям аккурат после проводов в армию. Жили, как все, Генка в ментах был, заработку никакого, но власть, потому пил нещадно, Вальку бил, и сколько уж она по снегу босая до мамки бегала — не сосчитаешь. А не разводились — куда в деревне разводиться? Все равно нос к носу каждый день видаться будешь. Так и второго пацана родила, а уж под сорок — девчонка у них вышла. Последыш, поскребыш, Машутка, щеки яблоками, губки дутые, волосенки пружинками. До чего смешная вышла, а тут старший сын обженился и тоже родили — девчонку, так что ровесницы они — сестра с дочкой, чудно! Генку из ментов поперли за пьянку и битую машину, он и подрядился поселок дачный охранять, но уж пить завязал. А все одно — какая жизнь? Характер у него властью да пьянкой траченый, нраву он угрюмого, все на рыбалке да на рыбалке. А Валентине, как женщине, обидно. Тут ее новый хозяин и стал аж в командировки отсылать, и бумаги какие доверял, и даже учиться на юриста заочно дал — оплатил, тут Валентина и стала расцветать — уважение, деньги свои, опять же дети, кроме Машки, уже и забот не доставляют. И приоделась, и даже машинку в кредит взяла. Оно ли не счастье? А то! Бецман среди них самый был противный — злющий, въедливый, сам воровал втихую — только следи, чтобы беды не вышло. И особняком и держался — дом отгрохал неподалеку, забором обнес, кум королю сидит, кино иностранное по интернету смотрит. Петька попроще был. Он так — безотказный, да все с шуточкой, все с улыбочкой, сам разведенный уж лет никто не помнил как — жена его с дочкой в Тверь уехала, он им только деньги переводил, да дочка раньше на лето ездила — к бабке. Вот, так и работали. А у нас в деревне, как один дачник справедливо сказал — «Санта-Барбара» и есть. А как? Где любовь? Не будешь же на свиданки за 20 верст бегать в соседнюю деревню, да и засекут сразу — во, чужие к нам зачем-то? Потому все романы завязывались и развязывались так, чтобы ходить недалеко. Ну, и профессионально — она — доярка, он зоотехник. Она в полевой бригаде, он — тракторист. Она в клубе — он гармонист. Ну, это к примеру. Бывало и не совпадало! Он тракторист, она — медсестра. Ну, любовь зла, как говориться. Ну, и случилось. Все сначала «шу-шу-шу» в платок, на ухо, дескать, у бухгалтерши с Петькой наметилась закрутка чувств. У нее машина ломается — Петька чинит. Ей чего в город — Петька едет. Народ волноваться начал, потому как — событие. Уж до того дотрепали, что все прям дети у Вальки от Петьки, а у Петькиной жены — от Валькиного мужа. А не было у них ничего, вот-те-крест! Не было! Ну, и если что было — то только на сердце, по взаимной симпатии, потому как Петька куда веселее Генки, и всегда Валькину сторону брал. Если что. А тут предложили ему в Ивановскую область перевод. На хороший оклад. И дом дают. И он — к Валентине, прям на колени — люблю, говорит, поехали со мной. Будешь как королева, в любви и достатке. А Валька заплакала — как же, тут и бабка, и дед, и внуки, и Машка, и яблоню мамка сажала, а баню батька… и не поехала. Так и осталась с Генкой. А Генка что? Запил, погнали его из охранников, да и потонул пьяный зимой в полынье. А уж куда теперь Валентине счастье свое искать? Так и живет, на пенсии, пока Машка в школу ходит.