Антон Евтушенко - Симптом страха

— Ленка, тебя, в самом деле, принесла птица-говорун с планеты Блук, — укоризненно покачала головой Нэнси. — Тарасу было необязательно знать мой сон. Я же рассказала только тебе, по секрету.

— Но ты не брала с меня клятвы молчания!

— В следующий раз буду иметь в виду и заставлю тебя поклясться не только Ламарком, но и Дарвином! — рассердилась она, подозревая, что даже обет молчания не сможет заставить этого человека сохранить тайну. На таких же страшных условиях она захочет поделиться ею с кем-то и — непременно поделится!

— Ланно-ланно, в конце концов, ничего ж такого предосудительного с тобой в том сне не происходило, ничего такого, что было бы стыдно говорить благовоспитанным девочкам. Я просто сказала Бубе, что сновидениям не обязательно предсказывать будущее, они могут показывать и то, что происходило в реальности раньше. И вообще, у тебя много символов в том сне, это любопытно! Паук во сне — это хороший предвестник, это значит, что тебя ждёт наяву стремительный успех. А вот то, что ты пережила испуг, это не очень хорошо. Страх — это всегда предупреждающий знак. Страх во сне отражает реальные тревоги спящего.

— Спасибо за подробный психологический анализ, но всё проще, чем ты думаешь, — развела руками Нэнси. — Пауков я боюсь с детства, и моя реакция во сне, в общем, предсказуема.

— Допустим, — неожиданно быстро сдалась Ленка и противно заскрежетала вилкой по тарелочной глазури, кромсая остатки омлета. — Любопытна твоя догадка относительно того, что найденная копателями книга из храма. Буба её всецело поддержал. По твоему описанию он смог узнать, что это за книга.

— Каким образом?

— Ты говорила, что к переплёту была пришпилена бумажка с буквами и цифрами.

— Ну да.

— Та-да-а-ам! — восторжествовала Ленка. — Это каталожный код. Тарас выдвинул гипотезу, но подтвердили её только в «Транслитрувере».

— У них есть эта книга?

— Нет, но у них есть каталог, по которому они через библиотечные архивы получают доступ к интересующим их текстам.

Нэнси, так и не притронувшись к еде, отодвинула тарелку и промокнула губы праздничной салфеткой с надписью «С днём рождения, малыш!»

— Очевидно, ты ждёшь вопроса: что это за книга?

— Yes of course, my darling.

— Я его задала, май дарлинг!

— Я бы тебя ещё помучила во имя закулисной интриги, но так и быть — это Дьявольская Библия.

— Та, про которую Стёпа говорил вчера? Как его, — Нэнси наморщила лоб, припоминая имя автора. — Тони ЛаВей.

— Ты всё перепутала, подруга. ЛаВей — автор Сатанинской библии. А это — Дьявольская.

— Разве, не одно и то же?

— Блин, нет! Лавеевская написана в двадцатом веке и на русский переведена, а та, про которую говорю я, на латыни, перевода на русский не имеет, и, вообще, издана чёрт знает когда. Тарас утверждает, что это было до инкунабул.

— До чего?

— Ну, до первопечатных книг Гутенберга. Их так называли, они типа в наше время свирепая архаика, которую днём с огнём…

— Значит, книга настолько редкая, что в обычной библиотеке её не взять?

— Шутишь? Разумеется. Можно только в необычной, — Ленка склонила голову набок. — Называется Национальная библиотека Швеции. Оригинал хранится там. Официально — по каталогу — издание имеет название «Гигантский кодекс». Буквы на корешке, что ты видела GC — не монограмма, а заглавные латинские литеры издания. И она реально гигантская. Если верить описанию из каталога, кодекс весит какое-то жутко большое количество шведских фунтов. Не помню точно сколько, но до фига.

— Шведский фунт — это сколько?

— Вообще, без понятия. Говорят тебе: много. Не буду врать, но что-то под сто кило выходит. Точнее не скажу.

— Книга может столько весить?

— Эта может! — авторитетно заявила Ленка. — Тарас говорит, что это самое большое по размерам и объёму рукописное издание.

— Но тогда его версия ошибочна, — отрицательно покачала головой Нэнси. — То, что видела я было солидным «кирпичом» в шикарном переплёте, который от силы потянул бы на пару-тройку килограммов, но никак не сто! К тому же, ты говоришь: старше первопечатных книг. Гутенберг придумал свой станок в середине пятнадцатого века, значит, кодексу пятьсот… шестьсот лет? Слушай, при всём желании книга не тянет на этот возраст.

— Да ты откуда знаешь, если даже не притрагивалась к ней?

— Переплёт, — сказала Аннушка. — Её переплёт говорит о том, что она сильно моложе. Я конечно не спец, но разницу увижу между книгой пятнадцатого века и девятнадцатого, а эта, рискну предположить, что как раз из девятнадцатого, уж точно не старше.