Антон Евтушенко - Симптом страха

Глеб отёр ладонями шершавые, нетщательно ободранные бритвой щёки, ощупал карманы и вытащил спичку, переломил её и принялся задумчиво ковырять в зубах.

— Ты чего? — глазами спросила Ленка, тревожно переводя взгляд на Глеба.

— А любопытно, да? — Он щёлкнул замком двери и выбрался наружу. Рывком стянул сетку, сложил ладони тоннелем и заглянул внутрь салона.

— Чего он делает? — спросила Нэнси у Ленки.

— В душе не чаю, — призналась та и вслед за Глебом полезла из машины.

— Вот вы даёте!

Погружённая в свои мысли, Нэнси предпочла остаться внутри.

— Тачила наших странствующих псевдохристиан, — заключил Глеб, отлипая от тонированных стёкол. — Хорошо законспирированная стоянка.

— Слушайте, может, стоило бы предупредить эту продавщицу, — запоздало предложила Ленка, — ну, что это не совсем паломники!

Она уселась с ногами на багажник «марка» и шумно вдохнула ноздрями душистый аромат хмеля.

— Зачем? — спросила Нэнси и на манер жирафа просунула голову в окно в попытке поймать в поле зрения подругу. — Что плохого в том, что кто-то проявляет интерес к истории?

— Что плохого? — спросил Глеб. — Ты подойди, я тебе покажу кое-чего.

— Вот вы даёте! — повторила она, но интерес возобладал.

Делая вид, что ей не очень интересно, она неторопливо выбралась из машины и подошла к Глебу.

— Смотри! Что видишь? — Иванголов ладонью тронул её плечо.

Нэнси приставила ладонь козырьком и всмотрелась в черноту стекла. Внутри салона царил неописуемый бардак. Мусор, инструмент, еда и вещи чередовали друг друга без всякого уклада и концепции. На торпеде валялась в промасленной бумаге недоеденная сосиска в тесте, рядом кис рыжевато-коричневый столбец отпитого на треть чая с притопленным заварочным пакетом. Передние сиденья хранили отпечаток разворошённой бельевой бомбы. В бешено вращающемся и остановленном коловороте цепенели портки, рубаха, пара водолазок, драная спецовка пятнистого раскраса и ещё какой-то линялый прикид балахонистого вида. От водительского козырька к подголовнику заднего дивана — через весь салон — тянулась сильно провисшая верёвка, на которой досыхало (а скорее прело — окна были наглухо закрыты) мужичье исподнее — кальсоны, тельники, носки. Где-то в ногах, на ковриках валялись цепная пила, пара лопат со спиленными вполовину черенками, веретенце с красными тряпичными флажками и фонарь железнодорожника, завалившийся набок, подвязанный поводком кабеля к прикуривателю. На этом хлам не исчерпывал себя, и можно было бесконечно долго блуждать глазами по холостяцкому приюту на колёсах, составляя мысленно список всей втиснутой внутрь шарабары, если бы внимание Нэнси не привлекло содержимое двух пластиковых ящиков для рассады, водружённых на задние сиденья. В одном из них, ближнем к ней, лежали наваленные грудой в комьях подсыхающей земли побуревшие, пожелтевшие или обугленные кости, большие и маленькие, целые и сломанные, торчащие острыми обломками наружу. Аннушка инстинктивно отшатнулась, сделав шаг назад.

— Ставлю штуку, что это человеческие! — Цепкие пальцы Глеба поймали женское запястье и притянули обратно.

— Ты знаком с анатомией?

— Нет, но ты сложи два плюс два и станет ясно, что эти махровые дельцы ищут старину, а находят эхо войны.

— Но зачем же брать с собой кости?

— Чтобы без шума и огласки избавиться от останков.

— Ребята… — слабо окликнула их Ленка.

— Ленчег, подожди, — нервно бросил Глеб, облизнув обветренные губы, наклонился к Нэнси, почти коснувшись её уха, горячо зашептал: — Я думаю, они их сбрасывают в реку.

— Господи, в какую реку?

— Да в любую, где быстрое течение. Стараются не оставлять следов. Выбирают трофеи из груды истлевших человеческих костей, но бросить потревоженные останки уже не могут. А вдруг найдут?

— Вы слышите? Эй!

— Ну, что такое?

— Там на дороге…

— Ну что? Что?? — раздражённо стрелял вопросительным местоимением Глеб. — Что???

— Двое бегут! В нашу сторону.

Нэнси видела, как по лицу Глеба проскользнули жестковатые ноты. Секунду он мучился каким-то тяжким размышлением, затем сорвался с места, выбежал на просеку и всмотрелся вдаль. Вся крепко литая его фигура высокомерно подбоченилась, словно он принял вызов.

— Ланно-ланно, — быстро залепетала Ленка, сползая с багажника. — Поездка была высший класс, но теперь мне очень-очень невтерпёж домой. Пожалуйста, Глеб, миленький, давай валить отсюда нахрен!

— В машину! — коротко скомандовал он и Ленке дважды повторять не пришлось: её словно ветром сдуло в салон автомобиля.