Антон Евтушенко - Симптом страха

Как говорил Гастон, кажется, в третьем томе «Полыни»: «мысленно пожмём друг другу руки в нашем признанном братстве… мы сходимся в одном, — да, мой дорогой друг, уверяю вас, совершенно сходимся! — в поклонении Себе». Куда же вернее сказать?

После спешного ухода Глеба чей-то голос из-за стенки, похоже Стёпин, потешно взывал цитатою из фильма: «Царь трапезничать желает!», намекая, что девушки на кухне подзадержались с «почками заячьими», «головами щучьими», а главное с «икрой заморской, баклажанной». Ленка обменялась насмешливо-унылым взглядом с Нэнси, махнула рукой и, со словами «Подождут — не переломятся», свинтила колпачок с бутылки, без церемоний приложилась к горлу. Сделала несколько широких глотков. На секунду глотку спёрло от крепости напитка, но уже через другую — какой-то паршиво-трусливой, потной вялостью в теле спиртное заструилось по жилам и упало в живот, раскрывая себя верным симптомом: внизу загорячело рыхлеющим шаром, таким тяжёлым, что он скатился к ступням и полыхал там, притупляя этим уютным жаром чувствительность конечностей. По-кабацки Ленка небрежно утёрлась рукавом и протянула алкоголь подруге, молчаливо предлагая ей стать собутыльницей.

Немало потакавшая своим неврозам, неизбежность разрядки Ленка получила только через полторы недели. Гнусные события в «Энималсленде» оставили неизгладимый след на её святынях и она решилась взять всё же выходной, с тем, чтобы «выдохнуть и наконец определиться». Она нацеливалась обдумать ситуацию, и даже, может, избавиться от тяжести возникших обстоятельств одной из двух бумаг (заявление по собственному или анонимка в «Антиживодёр»). Но вместо этого крепко обратилась мыслями к тому, что доводило до истерики больше «зоопарковой» истории. Не в силах подавлять живое, она думала о Глебе. Из-за её работы и неожиданного отъезда Стёпы с Ирой в Урюпинск, единодушным решением было постановлено: очередной пленум шабашистов не проводить ввиду большой недостачи «камрадов».

Очередной ещё не вышедший в свет номер «FAZIL'я» обрёл благодатнейшую тему неразделённого чувства и располнел если не совсем до неприличия, во всяком случае, вне всяких канонов по-газетному тонких двух минувших номеров. Двадцать две страницы тетрадно-рукописного пространства она посвятила эпитафии никелированной кровати со взбитыми перинами. Ещё шестнадцать ушли на рифмы скверного пиита Еноха Сомса, о котором, кажется, писал пародию Бирбом, о котором, в свою очередь, упоминал в эссе Во, тот самый романист, что написал «Чёрную напасть» и «Мерзкую плоть» — прекрасные и звучные вещи. Этот Сомс был не просто плохим поэтом, но и бездарным, отчаявшимся позёром, продавшим душу дьяволу за обещание посмертной славы. Славы он, конечно, не сыскал, но его два стихотворных сборничка показались Ленке откровенной пропагандой намеренной неясности, во всяком случае, изысканно богатые имитациями, симулякрами и аналогиями, они снискали уважения у Милашевич и даже положили начало белому стиху, напоминающему хокку.

Дальше третьей строки дело не пошло, но зато появилось красивое название на французский манер «Attendre» 30 30 «Ждать» (франц.) , так что Ленка решила, что это и есть финал. Она прочитала свой дебют Тарасу, и он немедленно ответил ей на полях двустишием:

Тут от судьбы не жди прибавки,

Хоть ты изворотись весь наизнанку.

Ленка не обиделась, но в который раз заподозрила Бубу в обладании хорошей интуицией. Как показали события того же вечера, раскусить её секретик было совсем не сложно. В тот вечер Порховник не остался до утра, сославшись на необходимость хоть изредка, но появляться дома. Не в силах более сносить своей хандры, она решила: надо что-то делать, но прежде, чем мысль отлилась в конкретное решение, в коридоре возникла Нэнси. Едва за Тарасом захлопнулась дверь, она поинтересовалась у подруги совершенно буднично:

— Он тебе не безразличен?

Вопросительные интонации так слабо чувствовались в её вопросе, что это походило скорее на утверждение. Странно, Ленка сразу поняла, что речь не о Тарасе, что этим вопросом-утверждением Нэнси выводит её к остывшему разговору десятидневной давности. Переубеждать в обратном подругу было бы бессмысленно. Едва заметным кивком Ленку вынудили согласиться. Нэнси в ответ тоже кивнула, мол, подтвердились опасения, и с насмешкой в голосе поведала о «молчаливом сговоре». Закончила словами: надеюсь, после этого мы останемся подругами?