Давид Фонкинос - Две сестры

Выйдя из машины на стоянке лицея, она столкнулась с директором. Как, впрочем, каждое утро. Вокруг одной разрушенной жизни все остается неизменным: этот вечный балет не подчиняется личной трагедии. Господин Бертье выглядел ровно так же, как всегда, и с той же улыбкой изрекал все те же приятные банальности. Матильда разыграла привычный спектакль: «Да, все прекрасно, а у вас?» И тут поняла, насколько легко быть не самой собой, – а ведь ей казалось, что все окружающие сразу заметят отчаяние по ее лицу. Но она ошиблась: Бертье, как и все другие фигуранты ее рабочего дня, не увидел ничего особенного. И это только усугубило горе Матильды. Разумеется, она не хотела демонстрировать свое горе, но этот всеобщий маскарад заставит ее понять горькую истину: что бы с нами ни случилось, мы безнадежно одиноки.

Как всегда, у двери класса ее поджидал Матео. Он протянул ей пакет.

– Это мне? – спросила Матильда, хотя и без того все было ясно.

– Да, вам, – мои родители хотели вас отблагодарить.

– За что?

– За все, что вы сделали для меня.

– Да я ничего особенного не сделала.

– Не говорите так, мадам. Вы меня поддерживали, были так добры ко мне.

– …

– Вы не хотите посмотреть наш подарок?

– Хорошо…

Матильда осторожно надорвала бумажную упаковку, словно боялась ее повредить. И обнаружила внутри позолоченную рамку.

– Надеюсь, она вам понравится. Я ее выбрал вчера, вместе с матерью. Вы можете вставить в нее любую фотографию, какую захотите.

– …

– Вам нравится?

– Да. Спасибо, Матео. Я очень тронута… – сказала Матильда, чувствуя, как в ней поднимается волнение.

Она смотрела на пустую рамку и внезапно осознала все символическое значение этой пустоты. Вот она – ее новая жизнь. Рамка, а внутри – пустота. Такова жестокая ирония судьбы. И она разрыдалась; слезы, сдерживаемые со вчерашнего вечера, ручьями хлынули у нее из глаз. Вчера, в состоянии шока, они остались сухими, зато теперь, при виде этого безобидного подарка, вся ее боль выплеснулась наружу. Потрясенный Матео наконец пролепетал: «Но это же… всего лишь рамка…» Матильда поблагодарила его, пытаясь справиться с эмоциями. Однако ее лицо, залитое горькими, неудержимыми слезами, казалось, не желает подчиняться ее воле.

Через несколько минут она все же вошла в класс, под удивленными взглядами учеников. Одна из девушек шепнула соседке: «Она, наверно, беременна. Моя мать тоже, когда носила мою сестру, все время плакала, из-за любого пустяка».

Тем не менее Флобер одержал верх, и в конечном счете школьный день прошел как обычно, без всяких бурных проявлений чувств.

Вечером Матильда легла спать на диване в гостиной – ночевать в их спальне было немыслимо. За весь день она не съела ни крошки. И по-прежнему не было никаких сообщений от Этьена. Хуже того, ей написали некоторые из близких людей. Значит, он всех их поставил в известность. И возможно, даже попросил кое-кого сообщать ему новости о своей жертве. Это уже была запредельная жестокость. Сестра Этьена прислала ей такое сообщение: «Брат мне все рассказал. Очень сожалею. Если тебе понадобится помощь, я всегда к твоим услугам. В наших отношениях это ничего не меняет…» Но, разумеется, это меняло все. Теперь Матильда ни за что не потерпит рядом с собой присутствия кого бы то ни было, напоминающего ей об Этьене. Увы, за пять лет их совместной жизни он успел заразить собой все ее окружение. Значит, она больше не сможет видеться ни с кем из своих друзей и потеряет гораздо больше, чем человек, которого любила, – потеряет всю свою прежнюю жизнь. Впервые Матильда ощутила приступ ненависти. Желание найти виновных в своей потере. Ее то и дело захлестывало необъяснимое бешенство, потом она успокаивалась, но вскоре все начиналось сначала, и так она непрерывно металась между гневом и растерянностью. Это истощало все ее силы, но она никак не могла заснуть, словно ее приговорили к хладнокровному наблюдению за собственной гибелью.

Если бы ее мать была жива, она могла бы, по крайней мере, выплакаться в ее объятиях.

Матильда часто вспоминала ту ночь 12 октября 2002 года. Это произошло за две недели до ее дня рождения. Ей должно было исполниться четырнадцать. Странное дело: несмотря на поздний час, она никак не могла заснуть. Возможно, ей мешало шумное дыхание сестры, спавшей на верхней кровати. Агате уже исполнилось пятнадцать, но разница в возрасте девочек была настолько маленькой, что посторонние затруднялись определить, которая из них старше. Они вполне могли сойти за близняшек.