Геннадий Дмитриев - Графоман

С соседями Василий Петрович не общался, лишь иногда Коля заходил в гости поболтать о жизни и выпить соточку. Местные считали его чужаком, а чужаков в поселке не любили. Здесь все знали друг друга, начиная от прапрадедов и заканчивая внуками и правнуками, все здесь были свои, были, конечно, и такие, которые из поселка уезжали, но таких, которые бы приезжали, не было. Исключения, конечно, были — учителя и врачи, приехавшие в незапамятные времена по назначению, но они давно уже сжились с местными, стали своими. На Василия Петровича смотрели косо, с ним здоровались, но в разговор не вступали, да он и сам не слишком горел желанием знакомиться с местными людьми. Жил он, как Робинзон Крузо на необитаемом острове, и вместо Пятницы у него был кот.

Иногда Василию Петровичу удавалось выбраться в город, он часами бродил по знакомым улицам, общался с друзьями, знакомыми, но со временем общение это становилось всё более и более редким, он впадал в депрессию и не хотел видеть никого. А когда возвращался в поселок, безысходная тоска охватывала его, Василия Петровича раздражало все: и эта унылая степь, и узкие улочки поселка, утопающие в грязи и пыли, и привычка местных покупателей подолгу болтать с продавщицей, обсуждая последние поселковые новости, и сам местный говор, тяжёлый, низкий, словно исходящий из медной трубы. Василий Петрович запирался дома, подолгу лежал на диване, не имея желания пошевелиться, он никак не мог сделать усилие, чтобы подняться, пойти поужинать, хотя и ощущал желание есть, но встать, пройти на кухню, разогреть еду было для него чем-то, требующим неимоверных усилий воли, и он продолжал лежать, наблюдая как медленно угасает день, как сумерки наполняют комнату, и неясные, смутные тени бродят по потолку. Иногда его выводил из этого состояния кот, настойчиво требуя кормёжки, и тогда он вставал, насыпал коту в миску еду и снова ложился. И чем чаще он ездил в город, чем больше времени проводил там, тем на более длительный период затягивалась депрессия.

Но чем дольше он предавался унынию, больше накапливалось работы по дому, по огороду, и он, заставляя себя делать то, что было необходимо, постепенно обретал волю к жизни и по вечерам, после окончания всех работ, снова возвращался к роману.

Василий Петрович сетовал на наше время, понимая, что, с одной стороны, развитие информационных технологий предоставляет творческим людям значительные возможности, а с другой стороны, размещение своего творения на широко известных литературных сайтах, количество писателей на которых превышает число читателей, никак не гарантирует признание творческой личности в качестве писателя. Он сожалел о том, что не предпринимал никаких попыток опубликовать свои работы в старое доброе советское время, хотя… Помните советское время? Я имею ввиду литературу этого времени?

Хорошую книгу купить было не так-то просто, но непременно, покупая классику, мы вынуждены были приобретать «в нагрузку» малотиражные издания неизвестных нам писателей, книги которых никто добровольно не покупал, хотя среди них, чего греха таить, были и весьма талантливые авторы. Но, как правило, книги, приобретенные «в нагрузку», никто не читал, их сдавали в макулатуру, чтобы получить талон на покупку книг известных авторов с мировым именем. Но книги эти продавались, хотя и с помощью определенных уловок торгующих организаций, авторы получали гонорары и с полным правом носили гордое имя писателя, как и значок члена соответствующего Союза на лацкане пиджака. На первой странице книги, где размещается краткая аннотация, обычно говорилось: «книга предназначена для широкого круга читателей». Что это значит? — спросите Вы, отвечу — значит это то, что писатель понятия не имел, для чего писал и кому предназначал он своё творение.

Предвижу Ваш вопрос, дорогой читатель: а Вы, уважаемый (или не уважаемый) сочинитель, для кого все это пишите? Как Вы определите свой круг читателей? Отвечу Вам просто, без ложной скромности, хотя автор данного сочинения и живёт в сельской местности, но в отличие от своего героя, квартиру в городе не продавал, а выехал в село исходя из совершенно иных соображений, и, следовательно, денег для публикации данного сочинения в бумажном варианте и его «продвижения на рынок» не имеет. А если у него и появятся некоторые сбережения (что весьма сомнительно), то употребит он их на более надёжное предприятие, а это значит, что в бумажном виде это сочинение никогда издано не будет. Так что же ждёт его, если автор когда-либо завершит своё творение? Возможно, история Василия Петровича Гаврилова попадет на сетевые ресурсы, и, может быть, его соизволит прочесть ещё кто-либо, кроме самого сочинителя, но, скорее всего, автор так и останется единственным читателем своего сочинения.