Геннадий Дмитриев - Графоман

Несмотря на то, что из принесенной им бутылки водки основное количество было выпито именно Ромашкиным (Люба выпила не более Василия Петровича), на утро Володя был свеж, весел, и никаких следов похмелья не отразилось на его гладком в меру румяном лице. Позавтракав чашечкой кофе с бутербродом, все разбежались по делам: Володя в театр, Люба на рыбозавод, где она работала в должности бухгалтера, а Василий Петрович направился к известной канаве в центре города, у которой собирались противники проекта увековечивания памяти великого русского писателя Федора Скамейкина таким, весьма оригинальным, образом.

Прибыв на место, Василий Петрович застал там нескольких своих знакомых, позже прибыли ещё с несколько человек, приехало телевидение. Установив аппаратуру, оператор направил камеру на канаву так, чтобы та оставалась в кадре вместе с тем, у кого брала интервью красивая, с высокой грудью, в белой блузке и темно-коричневой юбке девушка, корреспондент телевизионной компании «Новости Понта». Когда жаркие пламенные речи противников данного проекта отзвучали, подтянулись сторонники проекта, и всё повторилось с начала, но с противоположным знаком. Нужно отметить, что противники вели себя достойно, ни взаимных оскорблений, ни мордобоя не происходило, высказав в камеру все свои аргументы, демонстранты разошлись, группы противников, как и группы сторонников проекта отправились обсуждать дальнейшие планы своих действий.

Творческая интеллигенция города разделилась на сторонников проекта, названных «канавщиками» и их противников, получивших соответствующее название «антиканавщики». Меж ними проходили жаркие споры как на экранах телевидения, так и на страницах газет, на интернет-сайтах города, одни доказывали, что сохранение канавы и установка памятного знака не только увековечит память великого русского писателя, но и приблизит жителей города Понтополя к европейским ценностям, хотя, что это были за ценности, и какое отношение к ним имело благоустройство канавы, никто сказать не мог. Противники их утверждали, что сохранение канавы увековечит не столько память великого русского писателя, сколько возвысит его порок, выразившийся в неумеренной тяге к алкоголю. Один инженер водоканала, противник проекта, произведя некоторые расчеты, доказал, что канава, выложенная керамической плиткой, во время дождей будет непременно наполняться водой и превратится в постоянную лужу. Тогда другой инженер водоканала, сторонник проекта, предложил дополнить проект оборудованием стока дождевой воды из канавы в городскую ливневую канализацию, приведя соответствующие расчеты.

Все ждали, что скажет Понт-Эвксинский Союз писателей, но на удивление, Понт-Эвксинский Союз молчал, проходили конкурсы, фестивали и прочие мероприятия, будто и не существовало этого спора вокруг канавы. Конечно, отдельные «понтовики», как называли членов этого творческого объединения, мнение свое высказали, но все ждали официального заявления Союза, принятого на очередном собрании, время шло, а вопрос о канаве правлением Союза не рассматривался. И противники, и сторонники проекта прекрасно понимали, что надо всеми ими стоит один человек — Мефодий Кирилов. С одной стороны, он являлся автором проекта благоустройства города, предусматривающего уничтожение канавы, с другой стороны, укладка в канаву керамической плитки и установка соответствующего памятного знака, гласящего, что именно в этой канаве в ночь с 12 на 13 августа 1908 года, не дойдя до гостиницы, ночевал известный русский писатель Федор Скамейкин, была также его инициативой.

Таким образом, любое официальное заявление Понт-Эвксинского Союза писателей будет направлено против Мефодия Кирилова, ссориться с которым Союзу никакого смысла не имело. Положение спас известный в Понтополе скульптор, уж не помню его фамилию, он предложил следующее: канава сохранялась, выкладывалась плиткой, естественно, под ней оборудовали сток в городскую ливневую канализацию, а вместо памятного знака, рядом с канавой, устанавливали литую чугунную скамейку с барельефом писателя, никакой надписи не предусматривалось. Данный проект удовлетворил всех, но «канавщики» все же добились того, что на скамейке рядом с барельефом писателя будет выбита дата той самой ночи, которую Федор Иванович Скамейкин провел в этой канаве.

Василий Петрович возвращался, возвращался в далекий посёлок, затерянный среди диких степей, туда, где предстояло ему провести остаток своей жизни. Нет, конечно, Василий Петрович так не думал, он верил, что допишет и опубликует роман, заработает немного денег от его продажи, оставит эту унылую выгоревшую степь и вернется наконец в свой город, он верил в это, как верит неизлечимо больной в своё скорейшее выздоровление.