Андрей Виноградов - Не ум.ru [litres]

«Вечером? Почему вечером?»

«Наверное, потому, что умирать затемно проще. Одиночество и чувство отрешённости от мира помогают. Вроде бы день окончился и я вместе с ним».

В стародавние времена один из моих педагогов сказал, что мой склад ума диковинным образом пародирует философский.

– В вас так легко обмануться, молодой человек, – заметил он мне, счастливому, кому по случаю и столь неожиданно не отказали в наличии ума.

Конечно же, мама во всем и всегда права на мой счёт, вот только Иришка, сестра, в жизни с этим не согласится. Я думаю, что она скрытно от мамы верит, что близнецы во всем близнецы. Она также втайне от материнских ушей уверена, что именно мама и сделала меня таким…

– Каким? – забрасываю я по обыкновению игриво брови на лоб, не сомневаясь в том, что будет дальше.

Странно сомневаться в том, что повторяется из раза в раз, но не спектакль. Скажем, «деньрождённые» пожелания. Даже отпетые негодяи – а на них печати, на работе их все знают как негодяев, – ни разу не пожелали мне «Сдохни уже, наконец, зараза!» Потому что негодяй – он в принципе не способен на честный, приличный… Да нет, совсем неприличный выйдет поступок. Врать не стану, не скажу, что бы обрадовался такой откровенности. Пусть уж остаются кем есть.

– Ну… Оглашай же приговор. Не томи. Каким? – повторяю вопрос, ни на гран не добавив лицу серьёзности.

Сестра редко договаривает. Максимум, чего мне удалось от нее пару раз добиться, так это всеохватывающего и всеобъемлющего:

– Таким.

Без иронии: это емкое слово, предлагающее мне, вам, любому из нас самому забацать скоростную, внеплановую инвентаризацию дум, чувств, настроений, характера, поведения, взглядов на политику, мир, свою жизнь в нем и на то, как эта жизнь осложняет жизнь другим людям… Оно, блядь, не может не приводить в бешенство!!!

И я бешусь. Внутри себя. Но сестру не проведёшь – мы же близнецы. С разной, по убеждению матери, кровью, но душа-то… Душа одна на двоих. Не пополам, а именно что на двоих одна.

Моя Иришка сразу хватается гладить меня по плечам, по голове:

– Ты очень-очень хороший, и я тебя очень-очень люблю. Ты самый лучший брат и моя частичка. Не слушай никого, все это ерунда. Главное, что ты здоров.

Все года после вздорных пубертальных, то есть вполне сознательные, по меньшей мере осознанные как жизнь, сестра непримиримо переживала мою преувеличенную, если не вовсе мнимую, униженность и мамину беспрецедентную, по Иришкиному определению, бестактность. Мама, к примеру, обожала порассуждать на людях, где-нибудь в гостях, о несхожести своих близнецов. Фишка такая: посвящать посторонних людей в свои труднообъяснимые комплексы и думать при этом, что дьявольски оригинальна. Прошу прощения у всех тех, кто думает, что ни об одной матери так нельзя… и при этом, случается, думает куда хуже. Я не об инцесте.

Сестра злилась на маму и закатывала скоротечные, как польско-литовская война девятьсот двадцатого года, домашние скандалы. Тысяча девятьсот, разумеется. Это я к тому, что есть люди, подозревающие наличие двух государств уже в девятьсот двадцатом до нашей эры. А России тогда еще не было. И от этого, я так полагаю, весь нынешний сыр-бор, который никому, кроме сыро-боро-варов, не очень интересен. Если только лыко не ложится в строку. Ну что за язык! Нельзя же на таком думать. Как позавчерашнего переел. Русского сплясать… Только остаётся.

– Ма, ну как ты можешь?! – заводила сестра честный и чувствительный патефон.

– Правда должна доминировать в жизни, дочь. Это надо понимать и принимать. Иначе жизнь станет лживой.

– Мама, я умоляю, прекрати читать средневековых британцев.

– А ты строить из себя взрослую.

Теперь мы, брат и сестра, – «два мешочка, полных бабушкиных разочарований». Так образно выражается моя дочь. По-видимому, в ее голове разочарование сыпуче. Или из кусков.

«Такие, – говорит, – даже нелюбимой родне не засовывают в рождественские носки. Ну… в те, что развешивают в ночь перед Рождеством на каминных полках. Там, где с незапамятных времён люди семьями чинно празднуют Рождество. В свой срок. Где кроме искренних чувств и умения раз в году потерпеть есть камины и большие, в прямом смысле безразмерные, специально для рождественских даров, вязанные носки».

Говорил же, что ей надо писать.

Я часто в мечтах видел себя в таком доме, но из гостей приходили в голову, а не в дверь, только сестра, дочь и внучка. Иногда Кимыч. По большому счету, можно было бы и без гостей. Камина уже было бы достаточно. Мечты XXL – это не для меня. XS – вот моё.