Лариса Баграмова - Проза

В зале всё, как всегда. Удивляющиеся, возмущённые, не понимающие ни слова, страдающие, надеющиеся и слепо верящие — все целиком погружены в свои эмоции и мысли. Участники плывут по течению в направлении, указанном тренером, и это движение похоже на бурлящий поток.

Я тоже погружена в свои размышления. Сейчас будет игра «Красное/Чёрное». Я уже множество раз в качестве ассистента тренера говорила людям, что сыграть в неё можно лишь единожды — в самый первый раз. Всё остальное — фальшь и подтасовка, потому что правильно понимая правила игры, играть в неё уже невозможно. Сегодня мне предстоит это сделать!

Эта игра никогда не была выиграна. Ни на одном курсе тренинга. Никем. Так говорит тренер. Именно так же множество раз говорила участникам я сама…

Тренер разводит нас с Тимуром в разные команды. А ведь это шанс! Мне достаточно объяснить людям суть игры, а Тимур со своей стороны сделает то же самое — я это знаю. У нас обоих в командах по тридцать человек — пустяк. Я собираюсь, как пружина. Сердце у самого горла.

Вторая команда проходит мимо, в соседнее помещение, и я вижу, как подрагивает Тимино лицо. Буквально на одно мгновение его рука касается моей.

И всё же…

В эту игру можно сыграть только один раз. Один. Единственный за всю жизнь. Вторая игра будет фальшива. Решив свои собственные задачи, вбив людям в голову готовое решение, я лишу их возможности найти его самостоятельно. Они его не найдут, это я тоже знаю, весь мой опыт говорит об этом. Но я дам им хотя бы возможность.

И вот я сижу на последнем ряду и наблюдаю происходящее. Всё, как всегда, по знакомому сценарию. Люди, которые пару часов назад обнимали друг друга и говорили о любви каждому встречному, теперь разъединены на две команды и поставили себе цель вырвать у «противника» победу, очки, преимущество.

Моя команда осторожно голосует за красное… Всё, игра проиграна. Можно уходить. Но они ещё не знают об этом.

За стеной беснуется Тимур. Тима закончил «Гнесинку» по классу вокала, и его бас передаётся по всему зданию через пол. Тима, ты ещё не знаешь, что я отказалась от роли. Ради них. Ради себя. Ради тебя самого. Ради игры.

Его голос стихает. Тренер оповещает нас о том, что другая команда сделала ход на чёрное. Разумеется.

Моя команда, волнующаяся и гудящая, как улей, ещё более осторожно ставит опять на красное.

За закрытой дверью снова и снова вбивает в пол сваи тяжёлый голос Тимура. Ответные крики, звуки, похожие на грохот падающей мебели, женский визг — всё сливается в дикую какофонию. Он бьёт их?

Тренер приносит ответ: чёрное!

Ну, пусть так… Какая разница? Нужного результата всё равно уже не будет. Сам же Тимур множество раз объяснял мне эту простую истину.

Третий ход. Изумляясь происходящему, окрылённая иллюзиями, моя команда опять делает ставку на красное. Я сжимаюсь в комок. Если бы они только знали, как их сейчас будут бить! Как с самых вершин успеха им предстоит упасть в пропасть глубочайшего разочарования — разочарования в самих себе…

Вопли за стеной становятся невыносимыми. Ад, кромешный ад совсем рядом со мной…

Его бьют?! Тима! Ты ещё веришь в людей?!

Чёрное! Снова чёрное!

Меня начинает трясти. Ещё не веря в происходящее, отказываясь воспринимать действительность, я затыкаю уши и закрываю глаза.

Чёрное!

Чёрное!

Чёрное!

У меня не хватает рук, чтобы заткнуть себе рот, и я закусываю зубами плечо в лохматом свитере.

Шесть чёрных фишек!

Шесть!

Все необходимые шесть — и это несмотря на весь бред наших ответных шагов…

Тимина команда появляется из соседнего помещения. Их вид ужасен. Волочащиеся по полу мужские пиджаки, разорванные рубашки. Испуганные, дрожащие, заплаканные женщины.

Моя команда смотрит на них с потрясением.

Игра проиграна.

3

После необходимого по сценарию разноса (все слова я знаю наизусть) тренер выгоняет шокированных участников в коридор. Я подхожу к Тимуру и показываю рукой на заполненную таблицу:

— Эту игру возможно выиграть!

— Нет, — качает головой Тимур, — Только проиграть!

И оба мы неправы…

Собираясь умирать, имеет смысл беспокоиться только о жизни. Тем более если известие о неизлечимой болезни застаёт врасплох, а на руках у тебя четверо маленьких детей, которым и после твоей смерти всё так же будет нужна материнская забота. «После меня — хоть потоп», — это удел слабых и безответственных, тех, кто не желает думать о будущем близких, тех, кто не умеет любить.