Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

Мне стало так противно, что я решил об этом всём не думать. Достал из кармана шоколадки. Они были смяты в некрасивые комки, фольга и бумага прилипли, я взял их и стал жевать вместе с фольгой. Во рту образовался сладко-железный ком, он не разжёвывался, хрустел и лязгал, переминаясь. Редкостная дрянь.

Потом я остановился у колонки и постирал куртку и немного протёр штаны. Чище не стало. Ну и ладно. В голове было жарко, это, наверное, от злости. Я подобрал с земли толстую щепку, загнал её над трубой – чтобы вода текла непрерывно. Сунул голову под воду и держал, держал, пока не почувствовал, как холод проходит до самых пяток, а из них дальше, в землю.

Там же, возле колонки, я понял вдруг ещё кое-что. Что на Кирпичном рядом со мной был совсем не внутренний Вырвиглаз. Нет, не он.

Это был я. Я сам. Вот так.

Вернулась мать. Со мной разговаривать не стала, взяла пилу и стала вызывающе пилить дрова. А я стал вызывающе лежать в койке, лежал, думал, кое-что записывал в тетрадку.

Вечером припёрся Вырвиглаз, но уже не внутренний. И стал рассказывать, что он знает, где находятся ракетные базы. И что на самом деле это не зенитные ракеты, а баллистические, причём вооружённые управляемыми боеголовками. Что нацелены эти боеголовки в основном на США, а их, американские, ракеты уж обязательно нацелены на нас, так что в случае чего наш город испарится одним из первых.

– А ты знаешь, какое у них управление?

– Компьютеры, наверное, – предположил я, стоило молчать, а я брякнул, дурак.

– Компьютеры… – передразнил меня Вырвиглаз. – Сам ты компьютер, никакой фантазии… Там сидят камикадзе. Смертники, то есть. Как на японских торпедах.

– На чём?

– На японских торпедах, – повторил Вырвиглаз. – Ты что, не знаешь? Японцы придумали такие торпеды, которые наводились магнитами. А потом американцы придумали, как сбивать эти торпеды локаторами. И тогда японцы стали в торпеды сажать смертников. Эти жабы топили американские корабли только так. А все наши перед японскими технологиями преклоняются, вот и решили тоже камикадзе в ракеты сажать. Это же быку понятно.

– Мне непонятно, – сказал я. – А вдруг он испугается?

– Смертник не испугается, – заверил меня Вырвиглаз. – Тут всё надёжно.

Я с сомнением покачал головой. Не, ясно, что Вырвиглаз опять гонит, что-то непохоже, что это он сам выдумал. Хотя, кажется, был такой фильм старый, там на самом деле что-то подобное было, японцы пленных заставляли на торпеды садиться, какие-то электроды им в голову, что ли, вшивали…

– Смертник – это дёшево, надёжно, эффективно. – Вырвиглаз заговорил лозунгами. – Во-первых, фактор неожиданности. Ракеты могут быть запрограммированы на одни цели – а в последний момент смертник их перенаправляет на другие. Летит на Вашингтон, а сворачивает на Лос-Анджелес. Бах! Во-вторых, электронику можно сбить микроволнами – как те японские торпеды. Специальным коротковолновым излучением. А смертника ничем не собьёшь, он всегда отвернуть успеет. В-третьих, точность попадания очень высокая…

– А если смертники ракеты на нас направят? – перебил я. – Ну, в смысле на свою страну?

– Не направят, – с авторитетом заявил Вырвиглаз. – Они все патриоты.

На патриотизме Вырвиглаз замолчал и задумался, и я понял, что он выдумывает очередное своё враньё. И оказался прав. На всё про всё ему понадобилось всего четыре минуты, по истечении которых Вырвиглаз с видом последней степени секретности сообщил, что он знал одного парня, который два года был смертником, но потом у него стало падать зрение и его списали, взяв подписку о неразглашении. Но он разгласил Вырвиглазу, а потом куда-то исчез.

Я поинтересовался, почему это в смертники вербуют детей, хотя был уверен, что и на этот вопрос у Вырвиглаза есть ответ.

– Потому что смертником может быть или ребёнок, или карлик, – заявил он. – В боеголовке мало места, взрослый туда никак не влезет. А карлик влезет. Такое вот жабство. Меня тоже в смертники звали…

Страсть к перегибам – главный недостаток во всём Вырвиглазовом вранье. Он никогда не может удержаться от перегиба, что мгновенно делает все его рассказы абсолютно неправдоподобными. Вот вроде бы врёт-врёт, и враньё такое вздорное, что начинаешь ему понемногу верить, и когда до полного доверия остаётся всего лишь один незначительный шаг, Вырвиглаз сообщает, что ему предлагали завербоваться в смертники. Или что он сам видел Снежного человека, летающую тарелку, чудовище, обитающее в провалах, – оно летало по небу и пугало всех своим пронзительным видом.