Дюла Чак - Глемба

— Я раков ловлю…

— Здесь посторонним ловить запрещено. Уносите прочь ноги, и чтобы я вас здесь больше не видел!

— Мне можно, — чуть осмелев, возразил старикашка. — Я не для себя — для государства ловлю.

Сторож слегка призадумался, затем опять взял в оборот браконьера:

— Тогда предъявите удостоверение. А ты проверь у него. — Последнее распоряжение относилось ко мне.

Странный человечек вытащил сложенный пополам кусочек серого картона. Это была бирка, какие обычно прикрепляют к багажу в самолетах. На бирке стояла какая-то шестизначная цифра и эмблема авиакомпании.

— Ну что там? — торопил меня родич, которому показалось, что я изучаю «удостоверение» слишком долго.

— Все в порядке, — медленно проговорил я и, опять сложив пополам, вернул старику кусочек картона; при этом я внимательно наблюдал за его заросшей физиономией, однако она оставалась по-прежнему невозмутимой.

— Какое там — «в порядке»! — возразил сверху сторож. — Здесь действительно только желтое удостоверение. Вот такое! — И он показал свой пропуск.

— Но он от госхоза, — спокойно ответил я. — Поэтому и удостоверение у него другое.

— А печать стоит? — не унимался мой родич.

— Есть и печать… А ну-ка, покажите, как у вас получается, — обратился я к ловцу раков, который по-прежнему стоял молчком.

Он спрятал в карман картонку, засучил штанины и шагнул в воду; погрузив руки по самые плечи, он пошарил по дну, а когда выпрямился, в руках у него топорщили клешни три рака. Он бросил их в котелок и снова запустил руки в воду.

К этому времени родич мой, отыскав подходящее место, спустился к нам и с интересом наблюдал за сноровистыми ухватками старикашки.

— А рыбу вы как ловите? — спросил я.

Старик испуганно выпрямился.

— Я только раков ловлю.

— А нам-то почем знать? — подхватил сторож. — Может, вы и рыбой промышляете?

— Ну а если бы вам, к примеру, потребовалось рыбы наловить — как бы вы стали это делать?

Я заговорщически подмигнул старику. Во мне крепла уверенность, что он не умеет ни читать, ни писать и сам, конечно, не догадывается, какого рода документ носит в кармане: кто-то сыграл с ним злую шутку, подсунув в качестве удостоверения багажную квитанцию. Зато он наверняка знал, что я обнаружил корзину с рыбой, и мое умолчание на этот счет должен был истолковать в свою пользу.

Так оно и произошло. Старикашка как-то чудно ухмыльнулся и сказал:

— Что ж… и рыбу можно.

— А чем?

— Известное дело: рубахой.

— Покажите!

Он вмиг стащил с себя рубаху, завязал узлом оба рукава, стянул ворот бечевкой и, опустив рубаху под воду, потащил, как обычно тянут сеть.

— Ну, так-то не много наловишь, — с облегчением махнул рукой мой родич и опять принялся набивать свою трубку.

— Вы тем и кормитесь? — допытывался я у бородатого.

— Еще птичек ловлю…

— А их как?

Теперь он уже окончательно успокоился. Развязал узлы на рубахе и расстелил ее на берегу; затем присел на корточки, так что голова его оказалась между колен, и засвистел:

— Фить-фить, фить-фить-фирить…

В ответ на эту своеобразную птичью азбуку Морзе из зарослей камыша откликнулась какая-то птаха.

— Понятно… И все же — чем вы их ловите?

— Руками.

Он молниеносно подсек рукой в воздухе, показывая, как ловит птиц.

— У кого же вы этому научились? — спросил я, все еще не веря.

— У отца.

— А родом откуда будете?

— Из Надьшаррета.

Он бросил взгляд на сторожа, попыхивающего трубкой, и заискивающе попросил:

— Не дадите табачку на закрутку?

Мой родич протянул ему кисет.

Старичок скрутил цигарку, с наслаждением затянулся. По лицу его, загорелому до черноты, разлилось умиротворение, даже блаженство.

Я почувствовал, как к горлу у меня подступает комок, и, боясь раскиснуть, поспешно присел на корточки, спрятав голову между колен, и, подражая старику, засвистел:

— Фить-фить, фить-фить-фирить…

Перевод Т. Воронкиной.

Ключник доложил, что дядюшка Бени, глухонемой погонщик буйволов, нашел в парке человеческую руку.

— Чего-чего? — уставился на него управляющий.

— Руку, — сказал ключник, все еще стоя навытяжку. — Человеческую руку.

— Говори яснее!

Ключник медленно перевел взгляд на щуплого управляющего. До этого момента он не сводил глаз с рябого майора, который сидел, примостившись в оконной нише. Собственно говоря, докладывал-то ключник ему: один вид офицерского мундира заставил его забыть о больной ноге и вытянуться в струнку. Но майор не слушал его. Он лишь на мгновенье оторвал взгляд от книги по рыболовству на французском языке и снова углубился в чтение.