Дюла Чак - Глемба

Мы отправились к Ярабе. Этот тоже начал со стаканчика. Чугунное ядро? Как же, как же, есть у него ядро, заверил сосед, только с этим еще успеется.

Яраба — худющий, кожа да кости, — был лесником и пил только палинку, которая с трудом шла после вина. Однако теперь было совершенно очевидно, что жертва моя окажется не напрасной: цепь уже получена и чугунное ядро, можно сказать, в руках, а стало быть, я вплотную приблизился к той цели, которую поставила передо мной жена.

Я как раз был увлечен тем, что расписывал перед внимательными слушателями военно-политическую ситуацию в Азии, когда за мной пришел сынишка: мол, его послала мама.

— Передай маме, — я погладил его по макушке, — что я уже на пути к дому и пусть не беспокоится, со мной все в порядке.

Во мне все более крепло убеждение, что я поступаю совершенно правильно, стараясь поближе сойтись с селянами и открыто выказывая свои демократические устремления.

— Для меня все люди равны!

Я чокнулся с соседями, и мы осушили стаканчики до дна.

Потом мы еще потолковали о погоде и кролиководстве; свою осведомленность в последнем тотчас и продемонстрировал обладатель чугунного ядра, похваставшись двумя сотнями белых кроликов, которые были размещены в самом дальнем углу двора, потому как кролик — живность вонючая, а под конец мы затянули песню «Хотел бы я владеть тобою…».

Голос у меня предельно высокий, так что я делал вид, будто своим фальцетом подпеваю в терцию баритонам обоих соседей, и эта моя восприимчивость к народной музыкальной культуре явно растрогала их. Обняв друг дружку за плечи, мы все свои чувства изливали в песне.

Однако в какой-то неожиданный миг на меня вдруг нашло протрезвление, и я увидел себя со стороны, с расстояния этак в три шага. Картина была совершенно отчетливая: разинув рот, я благим матом оповещаю весь мир о том, что хотел бы владеть некоей красоткой, а на месте переднего зуба у меня зияет дырка. И тут меня охватило такое неудержимое желание расхохотаться, что я побледнел и не смог подавить приступ дурноты.

Как говорится, нет худа без добра: это обстоятельство дало повод завершить нашу дружескую пирушку и распрощаться. Меня всячески удерживали, затем последовало предложение заглянуть в корчму и поставить точку над «i», но я настоял на том, что мне пора домой.

И все-таки, выбравшись на улицу, я решил поступить иначе. Лучше не показываться жене на глаза в таком состоянии, рассудил я, да и вообще чего ради спешить домой, раз я улаживаю вопрос с чисткой дымохода… И тут меня осенила мысль, что ни цепь, ни ядро я не прихватил с собой, более того, ядра этого я и в глаза не видел… «Не беда! — Я отмахнулся от собаки, которая сердито облаяла меня через ограду из колючей проволоки. — Ядро в надежных руках, у Ярабы, и его в любой момент можно заполучить…»

Движимый инстинктом проветрить затуманенную голову, я свернул в переулок и направился в противоположную от дома сторону. «Всю жизнь живешь как в оковах, — твердил я себе и смутно всплывающей в моем воображении супруге, которая с укоризной смотрела на меня. — Но я эти оковы сброшу… Здесь я хочу жить ничем не скованный, вольный, как птица!»

Дальше мне подумалось, что никто не вправе обвинить меня, даже если я и подвыпил чуть-чуть, человек я самостоятельный во всех отношениях и семью свою содержу как положено. «Вот и сейчас в интересах семьи пришлось опять напиться, — укреплял я самооборону. — Жене взбрело в голову обзавестись домом, а я поддался ей; ребенку, видите ли, городская духотища во вред, ему необходимы свежий воздух и простор, чтобы было где побегать и порезвиться… Идея блестящая, да только все тяготы здешнего пребывания ложатся на мои плечи, и хлебать кислое вино с крестьянами мне вовсе не в радость, а в тягость… — Я остановился и мысленно воззвал к жене: — Думаешь, мне не хотелось бы сейчас очутиться в писательском клубе, у бильярдного стола? Или посидеть в кафе с интеллигентными собеседниками, обсудить на равных современные проблемы философии экзистенциализма? А? Что ты думаешь по этому поводу?»

Жена не высказалась, что́ она думает по этому поводу, но я и сам смекнул, что несу чепуху: на самом деле здешняя жизнь мне вполне по душе и стоит только вспомнить заумное пустословие будапештских приятелей, как скулы начинает сводить. «Здесь мой дом, здесь мой мир!..» Я широко распахнул объятия и почувствовал непреодолимое желание опять очутиться среди людей и опрокинуть по стопке за дружбу.