Евгений Кирьянов - Становление бытия

Попробую написать про такую феноменологию, опустив рассмотрение конкретики данной логической парадигмы. Она предполагается как логосное порождение, но мы попробуем не выявлять смыслы, которыми насыщаются ноэмы в пределах данной логической парадигмы, а оценить принципы зависимости насыщенности смыслами ноэм в соответствии с особенностями этих парадигм. Мы скажем несколько слов о том, в чём мы будем усматривать сейчас разницу между логическими парадигмами для выявления интересующей нас разницы в наполнении смыслом ноэм. Назовём систему более «слабой», если то, что опознаётся более «сильной» как истинное, является истинным и в более слабой системе. Самый естественный способ усмотрения рейтинга этих систем выражается в том, что в более слабой системе сильнее выражен модус неразличительности. Если он абсолютен, то всё опознается в тождественности. При этом модус неистинности просто отсутствует. Тогда всякий акт интенционального схватывания фиксируется в «попадании» в истинность и является смыслообразующим для ноэмы. В этом случае она является значением, но уже не просто знаком схваченной интенции объективности. Каждая ноэма при этом истинна и содержит всё тот же смысл. И являет собою полноту презентации объекта в акте интенционального схватывания. В случае же самой «сильной» логосной парадигмы модус различительности, напротив, бывает пределен. Тогда всё выявленное как феномен ни с чем не связано никакой общностью и позиционирует себя вне поля совместных смысловых интенций. В такой парадигме полностью утрачивается логическая связь и каждая ноэма становится лишь пустым знаком нимало не выявленного ею объекта. И это очень близко к теме Азазила, рассматриваемой в «Поисках пристанища без опоры». В этом случае манифестация Нового логоса (с более слабо выраженными препятствиями к слиянию в истинности) порождает разрешение от уз мира, лежащего в условиях запретительного для смыслообразования неразрешимого парадокса. И Азазил перестаёт быть хранителем и вестником невозможности в знаке обрести значение смыслов Нового Логоса, но и становится тем, через кого и поверх кого вторгается в универсум содержание ранее явленного только в знаке.

В промежуточной логосной парадигме сущее начинает двоиться сравнительно с крайностями логосной установки.

Слабая логика обеспечивает свободу от различительных связей, обусловленных логической необходимостью. Свободу просто потому, что множество таких связей пусто.

Возможность усмотрения значимости смысла ноэмы при этом даётся уже во всяком непосредственном схватывании интенции осознанием.

Наполнение в значимости и её непустота и есть полагание смысловой осознанности в условиях свободы данной логосной парадигмы. В этом случае всё имеет поддержку во всяком другом, неразличительность в котором и взаимное неотрицание частей явленности объекта и свидетельствуют об истинности утверждения значимости всех ноэм в данной логической парадигме. Немного ещё скажем о крайностях в диапазоне рейтинга логических систем. Слабая логическая парадигма позиционирует интенциональные сущие в неразличительности, а сильная в полной несвязности. Но всякая промежуточная наследует крайности не в том, чтобы могли быть ею введены модусы промежуточного качества связи между сущими. Не может быть свойственно сущим, например, обладать промежуточной мерой неразличимости или различимости. Сущее таково только как диалектически усваиваемое сознанием положение. Выражается же это в том, что сущие, имеющие общность воспринимаемой в интенциональном акте своей природы, имеют теперь не разную меру неразличимости или различимости. Они только в разной мере могут быть явленными в различимости и неразличимости уже внутри данной логосной парадигмы. Вспомним то, о чём писалось в фрагменте о притяжении материальных тел. Их два как отделённых, но в другой онтологической парадигме они одно. Их может быть и три, и… сколько угодно. Их единство в том, что они одно, и в том, что это наследуется в факте взаимного притяжения. И здесь имеет место аберрация их образов. В следовании слабой логической парадигме они суть одно тело, а наоборот — два или много. Большого Взрыва не было в том смысле, что ничего не меняется, кроме логосных парадигм, которые и позиционируют объектность в разных ноэтических выявлениях. Наличие же парадигмы, включающей в себя хотя бы осознание крайностей слабой и сильной, даёт им место в оформлении значимых ноэм в наследовании действия по обоим типам. Итак, сущих и два, и одно в акте усвоения мира в значимости раскрывающих в акте интенционального схватывания смысла ноэмами. Ведь мы не можем игнорировать тот факт, что и при осознании в интенциональном акте мы в насыщении значением и смыслом ноэмы осознаём не только одну наличную логосную парадигму, но и те, от которых ушли или отказались, но которые осознаются и теперь как бывшие возможными. А это значит, что они могут и остаться как отчасти оформляющие в ноэзисе с приданием смысла ноэме. То есть, всякая логосность может сосуществовать параллельно с крайними.