Нина Вяха - Завещание

Он, как это принято говорить, превратился в овощ. Стал не функционирующим членом общества.

Мама Синикки, которая в семнадцать лет выскочила за папу Синикки, чтобы вырваться из-под опеки своего отца и переметнуться под опеку мужа, и которая ни одного своего дня не прожила без мужского надежного плеча рядом, очень тяжело восприняла случившееся. Она просиживала рядом с мужем с утра до вечера. И плевать она хотела на специальные часы, отведенные для посещений. Впрочем, в больнице быстро поняли, что нет смысла пытаться ей об этом говорить. Но по вечерам медсестры выпроваживали ее из палаты, и ей приходилось возвращаться в пустой дом, по которому гуляло эхо, ложиться на свою половину супружеской постели и напрасно пытаться уснуть, и бедная женщина пялилась в стенку, пока не наступало утро и она могла снова одеться и поехать в больницу, чтобы сидеть у постели мужа.

Сразу становится понятно, что если два человека всю жизнь прожили в таком взаимопонимании и согласии, то когда один из них уходит, то вместе с его уходом второй теряет почву под ногами, и это не просто случайность, а встречается сплошь и рядом. Похоже на ампутацию – настолько бескомпромиссно горе. После такого невозможно прийти в себя, человеческий организм уже не подлежит восстановлению.

Инсульт изменил ситуацию для юных новобрачных. Причем в лучшую сторону, потому что они внезапно обнаружили, что есть кое-что поважнее их собственных отношений, о чем действительно стоит переживат ь. Конечно, нельзя сказать, что в инсульте любимого отца и тестя есть что-то положительное. Однако факт оставался фактом, взваленная на Синикку и Тату ответственность за ферму ненадолго вынудила их взяться за ум. Старший брат Синикки к тому времени уже не жил на севере, он переехал в Нюстад, получив работу на тамошнем заводе выпускающем «Саабы», и у него абсолютно не было ни средств, ни времени взять отпуск и приехать ухаживать за парой-тройкой старых коров. Тату слышал, как Синикка кричала в трубку на старшего брата, видел, как она плакала, обвешавшись соплями, словно маленький ребенок, и был не в силах ничего сделать, чтобы утешить ее.

Этот их брак с самого начала был плохой идеей. Но Тату старался, на свой манер конечно, исполнять возложенные на себя обязанности ради своей жены. Он помогал ей, сколько мог, но это забирало у него все силы, и он чувствовал, как они оба тосковали по прежней, более беспечной жизни. В конце концов, Тату нашел себе утешение там же, где и всегда – в механизмах. В одиночестве, в гараже, после того как все дневные дела были сделаны. А Синикка, она и в обычной-то жизни была не из тех, кто сидит на диване и терпеливо ждет супруга, тут уж и подавно, понимая, что в этот вечер Тату снова не явится домой, зависала у ближайшей соседки, которую она знала как саму себя, как и многих в округе, только лишь затем, чтобы найти повод свинтить пробку на новой бутылке. Но теперь, с фермой на шее, она не могла себе этого позволить. Вечер за вечером она засыпала на диване со сжатыми кулаками, а на следующее утро вставала, чтобы снова приняться за дела, от которых не получится отлынивать. Подобное тяжело даже для опытного, привыкшего ко всему фермера, что уж говорить про Синикку, которая выполняла работу только потому, что больше некому было ее за нее выполнить.

Ведь мама Синикки не могла ничего делать, – она могла только сидеть на больничном стуле днем и лежать в постели, таращась в стенку ночью, – поэтому, пока Тату целыми днями возился с машинами и на свой манер пытался в свободное время приглядывать за фермой, Синикке приходилось присматривать за домом и семью коровами, которые жили пусть в небольшом, но хорошо обустроенном хлеву. После этого времени у нее на то, чтобы ругаться или пьянствовать просто не оставалось.

(Но на потрахаться время всегда есть, и вскоре Синикка опять забеременела.)

Она сообщила ему об этом за день до Рождества 1981 года, всего несколько дней спустя после того, что случилось с Арто. Тату обрадовался, но, по мнению Синикки, недостаточно сильно.

На одних женщин беременность влияет в физическом плане, на других – в психологическом.

На некоторых она вообще никак не влияет, но Синикка определенно изменилась психологически.

Ее тело могло вынести все, что угодно, благо она была еще очень молода, но вот ее психика явно не справлялась. Она была как пистолет, снятый с предохранителя – стала еще более непредсказуемой и сварливой. И ревнивой к тому же.