Нина Вяха - Завещание

– Что, черная кошка пробежала?

– Чего?

– Так говорят в Швеции. Кошка пробежала. Это значит… размолвка вышла.

– Кошка, говоришь?

Тату засмеялся. Он смеялся все громче и громче. А, отсмеявшись, кивнул.

– Ну да, кошка, пожалуй, что и так.

– И ты ничего не можешь сделать?

– Нет, ничего. Ну что, едем?

И навесив на лицо свою дурацкую ухмылку, брат взял ее сумку и начал спускаться по лестнице. Только теперь Анни увидела, что он слегка прихрамывает. Чаще всего брату удавалось избегать неприятностей, но, по-видимому, они все таки изредка настигали его, но если он не хотел об этом говорить, то Анни и не собиралась настаивать. Как ни крути, а хорошо когда рядом есть кто-то, у кого хватает ума порой просто помолчать.

Тату помог Анни дотащить сумку до машины. Он сделал это как бы между прочим, мимоходом. И никто не стал задавать им вопросов, потому что со стороны казалось, что они просто отправились в город по делам. Был морозный январский день, на голубом небе ярким белым светом сияло солнце, пригревая на свой зимний манер, несильно и поверхностно, но все равно хотелось подставить ему свое лицо – так сильно все уже соскучились по солнышку, теплу, свету. Все братья и сестры были на улице, кто-то играл во дворе, дверь в коровник была распахнута и изнутри доносился смех Сири, к которому примешивался смех Лаури.

Анни огляделась по сторонам, прежде чем покинуть дом. Бросила последний взгляд на постель, на лестницу, на кухню, кухонный диванчик, коврики, занавески. В немилосердно-ярком зимнем свете все детали интерьера выглядели резкими, словно вырезанные ножом. Она оглядела двор. И пусть она знала, понимала умом, у нее все равно было такое чувство, словно она в последний раз видит это место. А вместе с ним и свою семью. Ее внезапно охватило – впрочем, тут же задушенное на корню – нестерпимое желание обнять их всех, одного за другим. Это действительно казалось подозрительным, ничего подобного она никогда раньше не испытывала.

Когда Анни села в машину, и Тату, смеясь, газанул с места, ей пришлось приложить все свои силы, чтобы не разрыдаться. И это Анни, которая никогда не плакала. Теперь же слезы постоянно подкарауливали ее.

– Выше нос, – улыбнулся Тату и по-дружески ущипнул ее за бок. – Ведь ты наконец сбежала из этого дурдома.

Анни не знала, что сказать, она боролась со слезами, которые жгли ей глаза, но она взяла брата за руку, переплела его холодные длинные пальцы со своими и крепко держала их, пока машина стремительно неслась на юг, к автовокзалу, навстречу ее будущему.

* * *

Уже с самого начала можно было легко предположить, какими окажутся отношения Тату и Синикки – счастливыми или не очень.

Когда они были счастливы, то пьянствовали вместе.

Когда несчастны (или в ссоре), то в одиночку, а потом сходились, чтобы поругаться.

Синикка отличалась огненным темпераментом, а Тату – отсутствием тормозов и полной неспособностью понять, когда он переходил все границы или заходил слишком далеко.

В их отношениях рано начались ссоры, сопровождавшиеся страстными примирениями и быстро появившимся у Синикки разочарованием по поводу неумения Тату проявлять к ней свои симпатии и чувства.

В первый раз она поколотила его всего три недели спустя, как его выпустили из-за решетки. Три недели спустя после их первой совместной ночи. Все началось довольно невинно – с оплеухи. Было поздно, как оно обычно и бывало, когда начинались их ссоры, и он дразнил ее, сознательно, но без злого умысла. Он не хотел ее злить, даже не предполагал, что такое может произойти. Впрочем, Тату никогда не видел дальше своего носа и не умел предугадывать последствия своих поступков. Он просто давил на газ и потом его было уже трудно остановить, и в прямом и переносном смысле. И тут уже ничего не поделаешь – таким уж он уродился.

Будь на его месте другой человек или если бы все происходило днем, она, возможно, и не вышла бы из себя, но было похоже, что Тату никогда не доводилось всерьез почувствовать на своей шкуре последствия своих поступков. Он скользил по жизни, как конькобежец по отдельной дорожке, недоступный и недосягаемый.

Он удивился. Вышел из себя. Щеку как обожгло, в ухе звенело. Когда Синикка посмотрела на него, в ее взгляде в читались страх и злость. Словно она была готова получить сдачи. Но Тату не стал давать сдачи. Отчасти потому, что Синикка была почти на полметра короче его, такая же маленькая, как и Сири. А отчасти потому, что он не бил девчонок, ну нет у него такой привычки, и никогда не было. Вместо этого он хихикнул и протянул ей руку.