Нина Вяха - Завещание

Как уже было сказано, смерть не была ему чем-то чуждым – так или иначе, но он сталкивался с ней почти ежедневно у себя на ферме в Аапаярви, но смерть как человеческое явление, нечто, что может случиться с ним или с его семьей, людьми, была ему в новинку. Он не слишком огорчился, узнав о смерти братьев Кеккола – скорее, это лишний раз убедило его в том, что Сири была права, когда предупреждала его и что надо слушаться свою маму. Но эти гробы. В его сознании шестилетнего ребенка они стали чем-то по-настоящему ужасным и пугающим.

Лежать там, в насквозь промокшем от дождя картоне, и ощущать, как всякие мелкие ползучие твари проникают внутрь тебя, сквозь кожу пробираются в твое тело… Как они буравят крошечные проходы через поры или забираются в нос, под веки, ногти, через письку, задницу, повсюду, где только могут пробраться.

И самое главное, все кому не лень могут на это смотреть! Кто угодно может пройти мимо, остановиться, если пожелает, поднять крышку и посмотреть на лежащее внутри тело, беззащитное, неспособное шевельнуться, защитить себя, спрятаться.

Единственное, о чем мог думать сейчас Арто, так это о своем отце, потому что то, что от него осталось, не удастся положить в такой вот картонный ящик и забыть.

Когда он спросил об этом Тармо, тот лишь рассмеялся.

– Те ящики были только для братьев Кеккола, потому что им не нашлось места в обычных гробах. И у них не было средств на всякие излишества. Их мамаша оказалось такой чертовски жадной, что у них нет даже надгробия, вообще ничего.

Но ответ брата не успокоил Арто, он все равно продолжал переживать по этому поводу. Он одновременно скучал и не скучал по своему отцу. При жизни отец пугал его своим поведением и, кажется, Пентти никогда особо и не было до сына дела. Но Арто всегда переживал, когда ему предстояло сделать что-то в первый раз, а похороны казались такими торжественными, насыщенными эмоциями и людьми. Он сидел, втиснутый на заднее сиденье церковной скамьи между Тармо и Лаури и периодически трогал свой галстук.

Кажется, больше никто из присутствующих так не волновался – во всяком случае, не так, как он думал. Разве что Анни. Она, по крайней мере, плакала. Арто не плакал, когда узнал, что папа умер, и уж подавно не видел, чтобы плакал кто-нибудь из его братьев и сестер. Но, возможно, они берегли свои слезы для церкви.

Арто удивился, когда они вошли в церковь, и он увидел впереди гроб из темного дерева. Гроб выглядел таким маленьким, совсем не похожим на гробы братьев Кеккола, но Тармо заверил его, что если бы Пентти лежал внутри, ему хватило бы места. Солнечные лучи просачивались сквозь боковое окно и отражались от полированного дерева, отчего гроб казался золотым. Это выглядело довольно мило, и Арто не смог удержаться, чтобы не подумать о нем, как о своем собственном, довольно роскошном ложе. Хотя Арто предпочел бы иметь в гробе глазок, чтобы подглядывать за теми, кто снаружи.

Интересно, слышит ли Бог его мысли, а если слышит, то не сердится ли на него?

Арто спрашивал себя, любопытен ли Пентти.

Любопытнее ли, чем раньше.

Любопытно ли ему, кто пришел на его похороны.

– Его последний праздник, большой уход, la grande finale, – как сказал Лаури.

Самым лучшим в смерти папы стало то, что все приехали домой. В первый раз с тех пор, как… в общем, он не знал, с каких именно пор, но они снова собрались все вместе. Первым приехал Лаури, но ведь это случилось еще до пожара? Арто не был уверен на этот счет, но у него было такое чувство, что брат находится дома уже давно. И он привез с собой подарки для младших братьев. Шоколадки в форме черепашек! Онни и Арто никогда не ели шоколад дома.

Следом приехала Анни, а вечером накануне похорон прибыл даже Тармо, проделав долгий путь из Хельсинки.

По дороге в церковь они проезжали мимо Аапаярви. Собирались ненадолго остановиться, посмотреть, как продвигается постройка нового дома. Может, сделать по глоточку из той бутылки, которую детям брать не разрешалось. Он действительно стоял там – новый большой дом Эско, но все, о чем мог думать Арто в тот момент, так это о прежнем доме и том, что от него осталось.

Он решил, что руины здорово смахивают на пиратский корабль с черными мачтами, торчащими из того, что когда-то было его остовом.

У него просто в голове не укладывалось, что когда-то он родился и жил здесь, и что там внутри погиб Пентти.

Времени на разговоры не было, и никто ничего не рассказывал, только если сам не спросишь. Но есть вопросы, которые ты имеешь право задать, и которые открыли бы дверь к тем ответам, которые ты желаешь иметь, одно лишь плохо – предугадать такие вопросы заранее попросту невозможно.