Дмитрий Быков - Палоло, или Как я путешествовал

Неравная борьба между курортником и крымским жителем начинается практически с первых шагов по территории знаменитого белого праздничного симферопольского вокзала, где таксисты всех мастей наращивают цены с каждым вашим шагом; подойдя наконец к стоянке, вы будете горько сожалеть о том, что не согласились на безумное предложение человека, отловившего вас ещё при выходе из хвостового вагона. Стоимость развлечений на том или ином объекте возрастает пропорционально его экзотичности: чем труднодоступнее и загадочнее местность, где вам предстоит пировать, тем больше с вас сдерут. Я не говорю уже о бесчисленных новооткрытых ресторанах: ливадийская «Царская охота» ненамного дешевле московской, и даже заурядный плов на севастопольской набережной заставит вас долго и жалобно торговаться, причём решающим аргументом окажется то, что точно такой же плов в ближайшем ресторане стоит вдвое дороже.

Это нормально. Крым заслужил хорошую жизнь. Ненормально было, когда вы за медные копейки могли насладиться всем этим раем и ещё накупить с собою три баула фруктов, которые, судя по росту цен, стали за время правления Кучмы гораздо витаминнее. Не подорожал только Артек. Почему и переполнен.

В этот раз мы посетили Крым с фотографом Бурлаком, двадцатидвухлетним и очень работящим юношей. Отличительной чертой фотографа Бурлака, помимо патологической работоспособности, является вполне естественная жадность. Она же отчасти объясняет его работоспособность. Больше всего на свете фотограф Бурлак мечтает заработать на квартиру и зажить там со своей девушкой. Во время посещения Крыма глаза его, и без того круглые, округлялись всё более и более, пока фотограф в один прекрасный день не заявил мне:

– Чтобы это отработать, я должен отснять пейзажную тему. Где тут пейзажи?

Поскольку лучшие виды, по моим ощущениям, открываются с известной горы Ай-Петри, мы с трудом уговорили гурзуфского таксиста, чтобы он за 100 гривен довёз нас до Ай-Петри и обратно, подождав у подножия канатной дороги, пока мы съездим на вершину.

Гора Ай-Петри, разумеется, в первую очередь поразила Бурлака не видами, но опять-таки ценами. Виды мы, в принципе, видали и не такие, но чтобы шашлык стоил двадцать гривен, будучи при этом вполне миниатюрен, – это выходило за грань добра и зла. Вероятно, люди, торгующие на Ай-Петри всеми видами услуг, развлечений и жареного мяса, считали, что, если уж кто преодолел такое расстояние и забрался сюда, деньги должны быть для такого человека сущей ерундой. Главное – острые ощущения. А более острого ощущения, чем стакан домашнего вина за пять гривен, представить себе нельзя. Особенно если учесть, что внизу бутылку такого вина вполне можно купить за три. Гривна, напоминаю, относится к рублю в пропорции 1:6, то есть в одном долларе гривен примерно пять. Вино продаётся в бутылках из-под пепси и имеет вид настолько левый, что пить его можно только из любви к экзотике да ради фотографии. Вот я пью вино на Ай-Петри! Гости в шоке.

Каждый шаг по плато Ай-Петри сопровождался очередным взиманием денег. Желающие могли прокатиться на верблюде за сумму, которую я от негодования поспешил забыть. Когда девушка Бурлака решила из милосердия погладить свалявшегося и крайне утомлённого жарой верблюда, которым вдобавок все пренебрегали, с неё слупили за это две гривны. Девушка Бурлака чуть не плюнула на верблюда. Когда Бурлак стал фотографировать её на фоне несчастного одногорбого, это влетело им ещё в три украинских рубля, потому что фото на фоне верблюда входило в прейскурант. Этого устыдился даже верблюд. Он вышел из кадра и перелёг в тенёчек.

Рядом по двадцать гривен продавались глиняные скульптуры, подобные которым я в невинном детстве лепливал по пяти штук на дню. Особенно умилил меня орёл с крылышками. В отчаянии махнув рукой на всю эту мелочную лавку, Бурлак побежал в горный лес, отделявший нас от вершины, и вскоре взошёл туда. Вид открывался сказочный: несколько десятков туристов безнадёжно пытались найти ленточку или носовой платок, чтобы навязать их на так называемое древо желаний (крошечная сосенка на самой вершине) или на деревянный треугольник, обозначающий вершину. Кто навяжет бантик, у того сбудется загаданное.

Бурлак подозрительно долго осматривал сосну и треугольник. В глазах его, как мне показалось, затлел нехороший огонёк. Он явно калькулировал. Нам предстоял ещё и обратный путь на канатке (то есть ещё по 25 гривен с носа). Несколько пейзажных фотографий никак не окупали этого расхода. К тому же внизу было видно разве что море и в нём пароходик размером со спичку да коричнево-зелёный пёстрый лес, по которому скользила тень от фуникулёра. Напротив, на краю плато, громоздились загадочные белые полушария, похожие на жилища телепузиков. Случившийся рядом добровольный экскурсовод из местных сообщил нам, что это крымская обсерватория и что за каких-то тридцать гривен он нас берётся туда проводить. Фотограф Бурлак сдержался и только скрипнул зубами.