Дмитрий Быков - Палоло, или Как я путешествовал

– Вот, – показывает Игнатий. – Чистота, порядок. Вот нар… то есть полати…

Да ладно, ладно. Как ни назови, лишь бы порядок был.

Забрать ребёнка из лагеря-стана можно только после обязательных двух недель. Обычное время пребывания – месяц, стоимость – всего семьсот рублей. Основной контингент теперь – уже не дети верующих, но дети из бедных или неблагополучных семей (с таких берут меньше, треть вообще отдыхает бесплатно). Приезжают к Игнатию из Тюмени, из Омска, из бывшего СНГ… По отбытии, как бы сказать, срока каждому ребёнку выдаётся подробная характеристика с предсказанием его возможного будущего. Некоторые дети ездят сюда потом годами и оставляют благодарственные письма: им очень нравилось купаться, видеть коней, а ещё нравилось, что все кругом верующие. Некоторые, правда, просят родителей взять их отсюда, но у родителей чаще всего нет ни времени, ни денег, чтобы обеспечить им нормальное лето.

Игнатий настаивает, чтобы забирали только тех, кто уж совсем отравляет жизнь окружающим – либо всё время ноет, либо ропщет. Неисправимые здесь быстро исправляются – Игнатий строг, существует и своя система наказаний (опять-таки исключительно духовного свойства). Цитирую по лагерному уставу: «Наказание происходит всегда наедине. Допускается угроза крапивой». За громкое бросание ложки на стол полагается истинно сельская кара – ложкой по лбу, но Игнатий лишь дотрагивается ложкой до лба проштрафившегося, чисто символически.

Строгость местных нравов испытал на себе и я: не смог доесть второе (картошка с капустой, политая постным маслом). Игнатий посмотрел неодобрительно:

– Эта пища благословлена. Не выбрасывать же!

Доел. Ничего, живой.

– И верхнюю пуговицу на рубашке застегните. В армии вы ведь застёгивали? Значит, перед полковником приводите себя в порядок, а перед Богом не хотите?

Хотел я сказать, что Бог, по моим представлениям, не должен быть похож на нашего полковника, – да промолчал.

Вера Фёдоровна – врач-фтизиатр, жила в новосибирском Академгородке, муж её – строитель – возводил местный Дом учёных и Торговый центр. Пять лет назад он попал в жестокую автомобильную аварию, лишился движения и речи. Денег на лекарства не хватало, отлучиться от мужа нельзя было даже на секунду. И она приняла решение, которого не поняли ни её дети, ни друзья: поехала из цивилизованного Новосибирска в глухую Потеряевку. С Игнатием её познакомили на съезде любителей бега в Барнауле (очень многие вообще пришли в церковь через оккультизм, а к нему – через всякого рода целительство, оздоровительные практики, порфирьевцев и пр.: нормальный, хотя и кривой, путь к Богу советского интеллигента).

– Вера Фёдоровна, вы не скучаете по Академу? Это же совершенно райское место…

– Сейчас уже нет. Учёные разъехались, богатые наехали, элитные дома строят…

– Но здесь такой жёсткий Устав!

– Я врач и понимаю, что медицина – дело жёсткое. Зайдите в операционную – ведь страшно смотреть! А это во благо. Так же и в духовной жизни…

…Трое ангелоподобных детей играют у калитки (потеряевские дети вообще играют почти бесшумно; игрушки – пустая молочная бутылка, бумажки, щепочки). Их мать – Марина, гречанка. Они с мужем жили в Казахстане, куда в сорок восьмом году всех греков выслали по приказу Сталина (дивное место в конце сороковых был этот Казахстан! Интернационал – от греков до поволжских немцев, элита отечественной культуры – битком набитый Степлаг…). С началом перестройки вся родня уехала в Грецию, Марина не захотела, в Казахстане для неказахов работы не стало; будучи заочно знакома с Игнатием и его проповедями, она решилась вместе с мужем Дмитрием ехать в Потеряевку. Ей я задавал те же вопросы, что и всем, – без особенной, впрочем, надежды на сколько-нибудь отличающийся ответ: не бывает ли скучно? не хочется ли разнообразия?

– Да когда же мне скучать? Весь день в работе: огород, шитьё, консервирование, за детьми присмотреть – у нас их пятеро…

– А как вы будете защищаться в случае чего? Мало ли, нападут… Оружия не держите?

После этого вопроса она замыкается мгновенно:

– Нас Бог хранит. Всё наше оружие – молитва. А если Господь не сбережёт – тогда и оружие не поможет. И вообще, – добавляет она после паузы, – главное в жизни – труд. Мой муж очень трудолюбивый. Я горжусь им.

Вызов, прозвучавший в этих словах, меня по первости озадачил. Уже потом я узнал, что Марианна после нашего разговора пошла к Игнатию Тихоновичу: что за человек, похож на цыгана, задаёт вопросы, ничего не записывает… Может, преступник беглый? Надо бы его как следует проверить…